Анастасия Кальк — Открытая левая http://openleft.ru Один шаг действительного движения важнее целой дюжины программ (Маркс) Wed, 08 May 2024 12:54:49 +0000 ru-RU hourly 1 https://wordpress.org/?v=4.9.25 Работники в России: «прекариат» или «неформалиат»? http://openleft.ru/?p=7731 http://openleft.ru/?p=7731#comments Tue, 19 Jan 2016 09:54:48 +0000 http://openleft.ru/?p=7731 san-precario

В последнее время выражение «прекарно занятые работники» или «прекарии» в академических и публицистических текстах стало крайне популярным. Это выражение подчеркивает нестабильность трудовых условий, с которой все чаще сталкиваются работники в Европе и США, начиная с 1980-1990-х годов. Известно, что нестабильная занятость возникла одновременно с наемным трудом. Она сопровождала любые трудовые отношения и до того, как была завоевана система социальных гарантий, и после того, как эти гарантии были снова утрачены. Почему именно сегодня нестабильности уделяется так много внимания? Что изменилось? Такой вопрос возникает у каждого, кто сталкивается, например, с недавним переводом книги Г.Стэндинга «Прекариат: новый опасный класс» или с текстами Негри, Хардта, Болтански, Кьяпелло.

Согласно перечисленным авторам, «нестабильная занятость» превратилась в основание для политического объединения. Или, как пишет Гай Стэндинг, могла бы превратиться в такое основание. Нестабильность—общая характеристика рабочих и «интеллигенции», материальных и нематериальных работников, дальнобойщиков и журналистов. Она размывает границы между этими группами и (потенциально) соединяет их в усилии общей политической борьбы с капиталистическими трудовыми отношениями

Анализ Стэндинга, Негри или Сеннета это попытка разобраться в механизмах возникновения организаций работников, появившихся в конце 2000-х[ref]Конечно, как рассказывают активисты, эти книги сами во многом способствовали возникновению и росту «прекарных» инициатив.[/ref]. К таким инициативам относятся итальянское движение «Сан Прекарио», европейский «Союз фрилансеров», «Бригада прекарных работников» в Великобритании и другие более или менее крупные группы. В состав всех этих движений входят представители широкого социального спектра— мигранты, студенты, безработные, работники, нанятые по краткосрочным трудовым договорам, «творческие» работники, системные администраторы, работники кол-центров и т.п. Все вместе они выступают за сокращение доли краткосрочных контрактов в общем числе трудовых договоров и за изменение европейского трудового законодательства. При каких экономических/юридических условиях стали возможными подобные “прекарные” инициативы? Почему тысячи людей в 2000-е вышли бороться за улучшение своих трудовых условий и присоединились к разным движениям работников?

Нестабильные и неформальные
За последние 30-40 лет нестабильная занятость с отсутствием долгосрочных контрактов и социальных гарантий стала нормой для стран Европы и США. Пропорциональный рост нестабильной занятости, также как рост рынка услуг – две мощные трудовые тенденции в этой части земного шара. Формы временной работы/неполной занятости постепенно превратились в стандарт трудовых отношений. В одной Франции за 4 года (с 1990 по 1994) доля работающих по бессрочному трудовому договору упала на 10 %, а доля тех, кто был занят неполный рабочий день увеличилась на те же 10 % от общего числа наемных работников. В США с 1969 по 1991, количество работников «на гибком расписании» выросло в 2 раза (с 15 до 32 %).

Эти изменения были закреплены на уровне трудового законодательства (ТЗ). В Италии реформы ТЗ были проведены в середине 1990-х, а во Франции – еще в 1982. Мишенью новой политики занятости стал «Срочный трудовой договор». Принятые во Франции в 1982 и 1985 годах законы расширили спектр возможностей для использования разных форм непостоянного труда (в том числе работ по совместительству) и таким образом вписали срочный трудовой договор (СТК) в “нормальный” европейского трудовой мир.

1990-е закончились настоящим расколом наемных работников. «Повезло» тем, кто имел стабильную занятость, относительно высокую зарплату или был членом профсоюзов на крупных промышленных предприятиях. На другой стороне трудовой жизни разместились работники, выполнявшие «нестабильную, малоквалифицированную и слабозащищенную работу на предприятиях, предоставлявших дополнительные услуги». Европейские и американские исследователи продолжают мяслить бессрочный трудовой договор как наиболее благоприятный трудовой статус. Как статус, доступный лишь наиболее квалифицированным «профессионалам», занятым в крупных организациях. Большинство же «должно довольствоваться СТК и временными договорами, в лучшем случае регулярно возобновляемыми». Обретение стабильной работы в Европе и США уже давно считается своего рода наградой за годы непостоянной работы по СТК. В период с 1990 до 1994 год во Франции количество «добившихся» бессрочного трудового договора упало с 43 % до 9 %[ref]Авторы «Нового духа капитализма», Болтански и Кьяпелло, вместе с другими исследователями, связывают с нестабильной занятостью и СТК более низкие заработки, отсутствие соцобеспечения и увеличение разрыва между “квалифицированными” и “неквалифицированными” работниками. Несмотря на растущее неравенство между условиями труда первых и вторых, пишут Болтански и Кьяпелло, даже представители «верхней» группы в 1990-2000-е все чаще могут рассчитывать только на временную занятость без гарантий.[/ref].

Когда приезжаешь в Италию, начинаешь понимать, что «прекарность» из исследований Болтански, Сеннета, Вирно — не спорная «академическая» категория, а реальное условие жизни множества людей. Работники обсуждают собственную нестабильность, ежедневно думают и говорят о ней друг с другом. Два года назад я познакомилась в Милане с программистом одной из крупных местных финансовых компаний, как раз когда он праздновал свою главную жизненную победу: заключение долгосрочного трудового договора. Он рассказал мне, как 10 лет шел к этой цели, ответственно работая на одном и том же предприятии, в постоянном страхе совершить ошибку. Любой промах в его ситуации означал немедленное «поражение», увольнение и начало пути к заветной цели с самого начала. Почему этот контракт был для него так важен? Заключение постоянного контракта ознаменовало существенное повышение зарплаты и вступление в мир социальных гарантий. Теперь этот человек, приехавший в Милан из небольшого города на юге Италии, мог не бояться неожиданно лишиться рабочего места. По его словам, для него в тот момент началась настоящая «вторая» жизнь.

stopprecarious

Что происходит в России? Отличаются ли в России процессы внутри трудового мира от описанных? Существуют, как минимум, три источника, в которых так или иначе содержится статистическая информация по проблемам занятости населения в РФ. Это данные обследований российской статистической службы (РОССТАТ), данные обследования населения по вопросам занятости (ОНПЗ) и данные РМЭЗ (российского мониторинга экономического положения населения). Ни в одной из этих баз прямых цифр о масштабе распространения нестабильной занятости и СТК в России нет.

Используя ряд косвенных показателей, таких как «стаж работы на одном месте» или «наличие трудового договора» (любого), исследователи пытаются вычислить некоторые характеристики нестабильной занятости. Итогом подобного анализа становится вывод о том, что «для российского рынка характерна чрезвычайно слабая закрепляемость кадров». Около 40 % впервые нашедших место работы, не задерживаются на нем больше года. При росте занятости стаж работы на одном рабочем месте (по данным за период с 1996 по 2005 год) продолжает сокращаться. Среди тех, кто имеет опыт работы менее года, доминируют молодые мужчины, занятые в сферах услуг и торговли на малых предприятиях. В 2000-х более четверти работающих молодых людей выполняли работу по временным контрактам. Анализ баз занятости населения позволяет заметить: «чем крупнее предприятие, тем ниже вероятность короткого специфического стажа и случайной занятости».

По сравнению с другими европейскими странами уровень постоянной/ долгосрочной занятости в России по прежнему высок, а ТК по-прежнему относительно «жесток» в отношении защиты долгосрочной занятости и прав работника. По этим причинам непостоянная занятость проникает на нерегулируемые ТК территории, получая широкое распространение в «неформальном» секторе. В России «прекариат» напрямую связан с «неформалиатом».

Если средний период работы у одного и того же работодателя для формально занятых (с БТД) — 7-8 лет, то среди неформально занятых (НЗ) (то есть не имеющих трудового договора в принципе) эта цифра составляет менее 3 лет. Для российского трудового мира характерна большая доля НЗ работников, которую очень трудно измерить и зафиксировать. Согласно работам Капелюшникова и Гимпельсона, в 2014 году процент НЗ приблизился к отметке в 25 %, а по некоторым оценкам достигал и 40 %. Разброс в оценках более чем велик. Имеющиеся базы данных позволили оценить этот процент на уровне 16-18 % (12 миллионов человек) для 2011 года, что было на 4 % выше отметки предшествующего 2010 года и на 7 % ниже отметки 2014 года. На протяжении 2000-10-х данные авторы отмечают стойкое укрепление тенденции к деформализации трудовых условий в России. Причем, все основные работы перечисленных авторов были опубликованы еще до текущего кризиса.

В вышедшей в 2014 году книге «В тени регулирования: неформальность на российском рынке труда», исследователи пришли к выводу о том, что главной категорией, недоступной официальной статистике в России являются именно наемные работники. Именно эта группа наиболее подвержена уходу в тень и исключению из любых регулируемых извне трудовых отношений[ref]Сюда входят как занятые по найму у физических лиц, не имеющих официальной регистрации, так и занятые по найму в зарегистрированных организациях, но без заключения трудового договора.[/ref]. По оценкам авторов, из 100 % наемных работников в России более 20 % заняты неформально. С 1999 по 2008 число НЗ наемных работников увеличилось втрое—с 2, 5 млн до 7, 5 млн.

Высшее образование и руководящие позиции снижают риск попадания в тень, а вот работа в сферах обслуживания и торговли значительно этот риск повышает. Более трети занятых в этих отраслях не имеют ТД: «Неформальная занятость концентрируется в местах где доминирует небольшие предприятия с коротким сроком жизни». В России, как и в Европе, средний наемный работник неформального сектора зарабатывает намного меньше среднего наемного работника сектора формального.

Портрет российского наемного работника, подверженного риску неформальной и нестабильной занятости вполне сопоставим (за исключением его гендерной характиристики) с типичным “прекарным” работником в Европе или США. Это молодой человек (мужчина), работник сферы торговли и услуг (возможно, строительства), занятый в небольшой организации с относительно коротким сроком жизни. Однако, в отличие от своих европейских коллег, такой работник в России чаще всего лишен даже минимальных гарантий, предоставляемых СТК. Например, выплаты зарплаты без задержек, по факту выполненной работы.

Сплетение неформальности и нестабильности. Случай работников IT.
О том, насколько в России переплетены неформальность и нестабильность свидетельствуют интервью с молодыми работниками IT компаний, которые я собирала на протяжении 2013-2014 годов. Все рассказы разных IT-специалистов: тестировщиков, дизайнеров, разработчиков, системных администраторов, работников службы поддержки— это так или иначе истории о страхах. Чего боятся мои “высококвалифицированные” собеседники?

Они боятся быть вытесненными более молодыми и «дешевыми». О низких барьерах для входа в профессию рассказывают многие. Как и о том, что работодателю часто намного выгоднее взять “новичка” без опыта работы и обучить его, чем платить более высокую зарплату уже «готовому» специалисту. Этот страх является общим вне зависимости от накопленного опыта работы. Часто именно более опытные работники ощущают это напряжение сильнее.

Информанты боятся неожиданно попасть под сокращение и расстаться со стабильной работой. Если специалист ежедневно тратит все свободное время на обновление профессиональных знаний, это отнюдь не гарантирует ему/ей постоянной занятости. Истории про потерю работы на волне «кризиса», «плохого финансового положения компании» и т.п. в этой сфере – норма. Зная о случаях увольнения друзей/коллег и считая эти истории «нормальными» и «обычными», работники в интервью предпочитают не выдавать подробностей, когда увольнение касается их самих. Такие истории принадлежат сфере невероятно интимного.

Если работник приходит в компанию, где регулярно задерживают или не выплачивают зарплату, платят ее по серой или черной схеме, не оформляют трудовой договор и т.д., это совершенно не означает что он/а будет за официальное оформление/зарплату бороться. Это стыдно, неудобно. «Стабильности» положения можно «достичь» только порвав с текущим местом работы. Сотрудник меняет одну компанию за другой в поисках «идеальной». При этом, поиск «стабильной» работы воспринимается как лотерея, результат которой мало зависит от усилий или предпочтений конкретного сотрудника.

amazon

Работа в крупной компании снимает большую часть страхов и напряжений. Анализ интервью позволяет выстроить линейку стабильности трудовых условий. Полюса этой шкалы—«работа в крупной и известной компании» (со штатом более 100 человек) и «индивидуальная самозанятость» (фриланс). Между этими двумя ситуациями располагаются 1) Удаленная наемная работа с заключением трудового договора и без. В этом случае работник выполняет задания одного и того же заказчика/компании и не тратит время на поиск нового каждый раз после завершения одного проекта, но не имеет постоянного рабочего места, 2) Работа в небольшой (от 5 человек), недавно образованной организации («стартапе») с официальным оформлением или без. Такие организации, по рассказам сотрудников, могут открываться/закрываться в течение года/двух/трех. В них работники редко оформлены официально и могут быть уволены в любой момент, как только прекратится финансирование, 3) Работа в небольшой (до 30-100 человек), но уже долго функционирующей фирме (больше 5 лет) с официальным оформлением или без. Этот последний тип организации связан с наиболее «стабильными» условиями труда после «большой компании».

Российские IT работники не делятся на тех, кто «выиграл» долгосрочный трудовой договор и тех, кому достался лишь краткосрочный — на стабильно и нестабильно занятых. Даже обладая бессрочным трудовым договором, то есть формально будучи занятыми “стабильно”, они оказываются под постоянной угрозой резкого увольнения. Или под угрозой длительной невыплаты зарплаты. Причем, во многих случаях работники не защищены ни одной из форм трудового контракта. Многие трудятся полностью «неформально». Последнее предполагает, что работодатель не желает оформлять какой-либо трудовой договор, а работник остается без денег. При «неудачном стечении обстоятельств». Да, сейчас у некоторых категорий IT-специалистов есть шанс попасть на работу в более-менее крупную компанию, где не нужно будет выбивать деньги из бывшего или текущего начальника. Однако, учитывая общие изменения рынка, экономический кризис и рост небольших IT организаций, для большинства специалистов этот шанс с каждым годом будет вероятно становится все призрачнее.

Если нестабильность трудовых отношений превращается в негласную норму для множества профессиональных категорий, вне зависимости от уровня «квалификации», а неформальные трудовые отношения снова возвращаются в «моду», то почему до сих пор не слышно никаких голосов сопротивления? Почему трудовые конфликты и истории о работе так прочно связаны с областью «интимного»? Отдельные примеры организаций “нестабильных” работников существуют: с 2013 года функционирует профсоюз работников IT. На протяжении последних пары лет возникали локальные инициативы объединений творческих работников, журналистов и репетиторов английского языка. Но российский «неформалиат» и/или «прекариат» в целом скорее невидим на политическом поле. Дальнобойщикам, журналистам, художникам, строителям, IT работникам, продавцам магазинов и многим другим, нам всем, занятым неформально/нестабильно, следует внимательно приглядеться к своeму такому “разному” опыту работы. И вместо различий начать видеть в сходства.

Анастасия Кальк — социолог.

]]>
http://openleft.ru/?feed=rss2&p=7731 1