Эллен Вуд — Открытая левая http://openleft.ru Один шаг действительного движения важнее целой дюжины программ (Маркс) Thu, 02 May 2024 04:51:22 +0000 ru-RU hourly 1 https://wordpress.org/?v=4.9.25 «Гражданское общество»: о злоупотреблении понятием http://openleft.ru/?p=7827 http://openleft.ru/?p=7827#comments Fri, 05 Feb 2016 14:29:17 +0000 http://openleft.ru/?p=7827 Эллен Мейксинс Вуд – американский историк и исследовательница, автор книг «Отказ от класса», «Империя капитала» и «Истоки капитализма». Большую часть своей научной жизни Вуд преподавала политические науки в Йоркском университете в Канаде. С 1984 по 1993 год она входила в редколлегию журнала New Left Review. Активный публицист и лектор, Вуд была постоянной участницей политизированных теоретических дискуссий. Она неоднократно вступала в полемику с «постмарксистами» (Лаклау, Муфф и другими), критикуя их за «правизну» и сознательный отказ от классового анализа. Себя Вуд предпочитала причислять к «политическим марксистам», настаивая на последовательном анализе специфики капитализма как особой экономической системы. 14 января 2016 года Эллен Вуд скончалась в возрасте 73 лет. «Открытая левая« публикует ее эссе из журнала Socialist Register 1990 года – текст, не утративший актуальности и сегодня.

ellenwood

«Гражданское общество»: о злоупотреблении понятием

Мы живем в странное время. Именно тогда, когда левые интеллектуалы на Западе имеют редкую возможность сделать что-то важное, если не историческое, большинство из них отступает на всех фронтах. Как раз тогда, когда реформисты Советского Союза и Восточной Европы оглядываются на западный капитализм в поисках примеров экономического и политического успеха, многие из нас, по-видимому, отказываются от традиционной роли западных левых – роли критиков капитализма.

Именно в тот момент, когда Карл Маркс нужен нам, как никогда, чтобы обнаружить внутренние механизмы капиталистической системы, а Фридрих Энгельс – чтобы вытащить отвратительные условия функционирования этих механизмов на поверхность, мы имеем армию «постмарксистов», деятельность которых главным образом заключается в создании отвлеченных схем, отодвигающих капитализм как проблему на дальний план.

Несмотря на разнообразие современных теоретических тенденций на левом фронте, связанных с различными способами концептуального размывания проблемы капитализма, они часто обращаются к одной особо удобной концепции – концепции «гражданского общества».

Какой бы конструктивной она ни была с точки зрения защиты прав человека от ущемления государством или с точки зрения обозначения траектории развития социальных программ, институций и отношений, которые отвергают «старые» представители марксистских левых, сегодня защита «гражданского общества» может превратиться в оправдание капитализма.

Концепция «гражданского общества» Грамши, безусловно, была оружием, направленным против капитализма, а не его убежищем. Несмотря на апелляцию к его авторитету, который стал скрепой «нового ревизионизма», эта концепция в том виде, в котором она используется сегодня, более не несет смысла, имеющего однозначно антикапиталистический характер. Она успела породить множество новых трактовок и выкладок, некоторые из которых весьма хороши для освободительных проектов левых, а некоторые – совсем наоборот.

Эти два противоположных импульса можно сформулировать следующим образом: новая концепция гражданского общества сигнализирует о том, что левые усвоили урок либерализма об опасности тирании государства, однако мы, как кажется, забываем урок социалистической традиции относительно тирании гражданского общества. С одной стороны, адепты гражданского общества помогают нам защищать негосударственные организации и отношения, направленные против государственной власти; с другой стороны, они имеют тенденцию ослаблять наше сопротивление репрессивным силам капитализма.

«Гражданское общество» предоставило частной собственности и ее владельцам возможность распоряжаться людьми и их жизнями – то есть такую власть, которая никому неподотчетна и которой позавидовали бы многие тиранические режимы. Она связана с типами деятельности, которые не укладываются в организационную структуру капитализма или не являются атрибутом политической власти капитала, и регулируются исключительно диктатом рынка, конкуренцией и логикой прибыли.

Даже тогда, когда рынок не служит, как это часто происходит в капиталистических обществах, всего лишь инструментом власти гигантских конгломератов и транснациональных корпораций, он все еще остается силой подавления, способной подчинять все человеческие ценности, действия и отношения своим задачам. Ни один античный деспот не имел возможности проникать настолько глубоко в частную жизнь своих подданных, влиять на их выбор, на их предпочтения и связи не только на рабочем месте, но и забираясь в самые удаленные уголки их жизни.

Подавление, иными словами, стало не просто одной из болезней «гражданского общества», но одним из его конституирующих принципов. Историческая реальность имеет свойство размывать четкие различия, нужные современным теориям, предполагающим, что гражданское общество (хотя бы на концептуальном уровне) воспринимается как территория свободы и добровольных действий, как прямая противоположность неизменному принципу подавления, свойственному государству.

Эти теории, конечно, признают, что гражданское общество не является пространством абсолютной свободы и демократии. Оно, к примеру, связано с угнетением, которое имеет место в семье, в гендерных отношениях, на рабочем месте; расистскими и гомофобными взглядами, и т.д. Однако эти типы угнетения воспринимаются лишь как функциональные нарушения гражданского общества. В соответствии с такой концепцией, подавление оказывается прерогативой государства, в то время как гражданское общество становится основанием свободы; согласно этой аргументации, освобождение человечества заключается в автономии гражданского общества, в его расширении и укреплении, в его освобождении от государства и в его защите с помощью формальной демократии.

Что упускается из виду, так это, опять же, отношения эксплуатации и господства, которые неизменно конституируют гражданское общество, причем не только как какое-то инородное и подлежащее исправлению нарушение в нем, но саму его суть – специфическую структуру господства и подавления, свойственную капитализму как тотальной системе.

Настораживает в этих теоретических построениях отнюдь не то, что они оспаривают несколько доктринерскую марксистскую позицию относительно особого статуса понятия «класс». Конечно, основная цель этих теоретических проектов состоит в том, чтобы сместить понятие «класс», растворить его внутри больших категорий, которые лишают его особого статуса, да и вообще всякого политического значения. Однако реальная проблема состоит не в этом.

Проблема заключается в том, что теории, которые не проводят границу между общественными институциями и «идентичностями» – и да, не обозначают чей-то «особый» статус (если под этим понимать указание на наиболее важные причины) – такие теории вообще не могут рассматривать капитализм критически. В результате таких теоретических операций основной вопрос замалчивается.

Социалистическая идея следует за капитализмом, представляя особый вид антикапиталистической альтернативы. Без капитализма мы не нуждаемся в социализме: мы можем обойтись весьма расплывчатыми и неопределенными идеями демократии, которые никак конкретно не противоречат любой из возможных систем общественных отношений, а в действительности даже не распознают такие системы. Нам остается лишь набор разрозненных репрессивных и освободительных действий.

Еще один парадокс: проект, заявляющий о себе как о более универсалистском по сравнению с традиционным социализмом, в действительности оказывается не совсем таким. Вместо универсалистского проекта социализма и комплексной политики борьбы с классовой эксплуатацией, мы имеем многообразие принципиально несвязанных друг с другом протестных практик.

Это серьезная проблема. Капитализм основан на классовой эксплуатации, но не сводится к ней. Это неумолимый процесс тотализации, который непосредственно влияет на все аспекты нашей жизни, везде и всюду, а не только в пространстве относительного богатства капиталистических стран Севера.

Среди прочего, помимо абсолютной власти, капитал целиком подчиняет общественную жизнь абстрактным потребностям рынка, превращая все проявления жизни в товар. Это высмеивает все наши надежды на автономию, свободу выбора и демократическое самоуправление. Для социалиста морально и политически неприемлемо развивать концептуальную схему, которая скрывает систему или сводит ее к одному из отдельных обстоятельств именно тогда, когда эта система присутствует везде, когда она более глобальна, чем когда-либо.

Подмена социализма неопределенной идеей демократии или растворение всего разнообразия общественных отношений в собирательных категориях вроде «идентичности», «различия» или в широких интерпретациях «гражданского общества» обнаруживают капитуляцию перед капитализмом и его идеологическими мистификациями.

Разумеется, мы хотим иметь культурное разнообразие, систему различий и плюрализм, но не тот монолитный плюрализм, в котором отсутствует внутренняя структура. Нам нужен плюрализм, который действительно признает разнообразие и культурные различия, а это подразумевает нечто большее, нежели многообразие или множественность.

Это подразумевает плюрализм, который признает исторические обстоятельства, не отрицает системный характер капитализма и может обозначить границу между отношениями, конституирующими капитализм и прочие типы неравенства и угнетения, и разными отношениями с капитализмом – различные роли в системной логике капитализма, и потому иную роль в нашей борьбе с ним.

Социалистический проект следует обогатить ресурсами и знаниями, которые есть у новых общественных движений, а не подрывать их силу критики, прибегая к ней для оправдания дезинтеграции антикапиталистического протеста. Не стоит путать уважение к многообразию человеческих переживаний и форм социального протеста с полным разрушением исторической обусловленности, когда в ней не остается ничего кроме различий и набора случайностей, никаких объединяющих структур, никакой логики процесса. Если у нас нет представления о тотальности капитализма, — значит, нет и тотального его отрицания, нет универсального проекта освобождения человека.

Перевод Марины Симаковой. Редактор Илья Будрайтскис.

]]>
http://openleft.ru/?feed=rss2&p=7827 3