Эмре Унгун — Открытая левая http://openleft.ru Один шаг действительного движения важнее целой дюжины программ (Маркс) Sat, 27 Apr 2024 17:17:17 +0000 ru-RU hourly 1 https://wordpress.org/?v=4.9.25 Турция: авторитарный поворот и курдский вопрос http://openleft.ru/?p=8329 http://openleft.ru/?p=8329#comments Thu, 07 Jul 2016 07:04:01 +0000 http://openleft.ru/?p=8329 Kurdistan Workers Party (PKK) fighters stand at formation in northern Iraq. The first group of Kurdish militants to withdraw from Turkey under a peace process entered northern Iraq on Tuesday, and were greeted by comrades from the Kurdistan Workers Party (PKK), in a symbolic step towards ending a three-decades-old insurgency. The 13 men and women, carrying guns and with rucksacks on their backs, arrived in the area of Heror, near Metina mountain on the Turkish-Iraqi border, a Reuters witness said. (Azad Lashkari/Reuters)

Недавно Турция и Евросоюз ратифицировали соглашение по урегулированию кризисной ситуации с беженцами. В соответствии с соглашением, беженцы, прибывающие в Грецию, могут быть депортированы на территорию Турции, которая, вопреки своей политике предоставления статуса беженца только европейцам, получит 3,3 миллиарда долларов в качестве компенсации от Евросоюза и возможность «разморозить» свою заявку на вступление в него. Ратификация соглашения предполагает, что Европа закроет глаза на непрекращающиеся нападки на курдов и их союзников со стороны президента Эрдогана.

В прошлом году это решение имело тяжелые последствия: взрыв, устроенный террористом-смертником в Суруче, унес жизни 31-го активиста. Повсеместно утверждается, что правительство Эрдогана закрыло глаза на этот теракт для того, чтобы припугнуть оппозицию. Кровавые события предшествовали многомесячной военной операции против Курдских боевиков на юго-востоке страны.

Опираясь на эту насильственную и унизительную политику, Эрдоган и правящая партия Справедливости и Развития (ПСР) удержали власть. Законопроект, ожидающий президентского одобрения, в свою очередь направлен на отзыв депутатского иммунитета у законодателей для того, чтобы вытеснить прокурдскую оппозицию – ДПН (Демократическую Партию Народов) – из парламента.

Тем не менее власть парламента не абсолютна. Еще до начала кровавых военных кампаний Эрдогана ДПН показала обнадеживающие результаты на выборах, которые могут повториться при благоприятных условиях. Память об «Оккупай Гези» 2013 года до сих пор не стерлась, и вспышки рабочих восстаний указывают на возможность расширения оппозиции.

Участники интервью, представленного ниже, рассказывают об истории Курдского движения, его взаимоотношениях с левыми и о том, какой они видят совместную борьбу против возрастающего авторитаризма в Турции.

Как исторически складывалась турецкая политика по курдскому национальному вопросу?

По мере своего исторического развития Турция демонстрировала две отличительные черты, сформировавшиеся еще до распада Османской Империи. С одной стороны, она находилась на периферии капиталистического мира и потому представляла собой потенциальную добычу империалистических держав, что и сыграло решающую роль в её распаде. С другой стороны, она несла на себе печать турецкого национализма, присутствующего еще до распада Империи, а с ним и проект подчинения нетурецкого населения соответствующим правилам. К концу существования Империи уже появилось несколько видов национализма, арабский и курдский, но главным был турецкий турецкий. Даже на раннем этапе курдский национализм, особенно распространенный среди стамбульской элиты, был ответом на подъем турецкого.

Первая Мировая Война стала катастрофой для правительства партии Единения и Прогресса (более известной как «Младотурки»); она привела к краху Османской империи, выгодному западным империалистическим державам, и к появлению нового географического образования с автономным Курдистаном. Турецкое национальное движение против западных держав во главе с Мустафой Кемалем нуждалось в союзниках. Оно нашло международную поддержку в лице недавно только созданного Советского Союза и пообещало курдам турецко-курдскую мусульманскую федерацию. Обещание не было выполнено: вместо этого новый республиканский режим возобновил политику турецкого национализма, характерную для периода конца Империи. Во время войны за независимость обещанное создание антиимпериалистического альянса между турецким и курдским населением имело место лишь в качестве риторической фигуры. Кемалисты же воспринимали Курдистан с колониальных позиций.

Как этот конфликт перерос в сегодняшнюю ситуацию?

Черты колониальной логики со временем обострялись. Во-первых, курды и турки — граждане одной страны. Во-вторых, и те, и другие обладают одинаковым избирательным правом. В-третьих, пограничные районы попали в зону конфликта во время империалистических вторжений (вроде двух военных операций США в Ираке), Сирийская революция была разгромлена и посреди этого хаоса возник ИГИЛ. В-четвертых, на данный момент большинство турецких курдов проживает за пределами Курдистана (около четырех миллионов в Стамбуле и миллион в Измире).

Реакция турецких лидеров на необходимость урегулирования курдского вопроса колебалась между двумя полярными подходами. Первый предполагает проведение репрессивной политики на отдельных территориях, которая сопряжен с ограничением основных гражданских свобод по всей Турции, подавление реальной конкуренции на выборах и даже упразднение буржуазной демократии. Такой подход может привести к фактическому исчезновению гражданских свобод и избирательных прав, как это случилось после государственного переворота в 1980 году; он опирается на расизм и системное насилие, подкрепленные шовинистическими настроениями части населения. Противоположный подход – это подход «либеральный», подразумевающий признание курдской идентичности, но игнорирующий проблему сегодняшних границ Турецкого государства, не говоря уж о ее месте в глобальном капитализме. В целом, первый подход – это, скорее, правило, а второй – исключение.

Репрессивный подход принял особо жестокую форму стараниями Махмута Эсата Бозкурта – создателя судебной системы Турецкой Республики, министра юстиции с 1924 по 1930 год, занимающего депутатское кресло с момента Войны за независимость и вплоть до своей смерти в 1943 году. В 1930 году Бозкурт объявил: «Правителями этой страны являются Турки. Для тех, в чьих жилах не течет чистая турецкая кровь, есть только одно право на турецкой земле — право быть слугами турок, их рабами». Во времена Бозкурта называть Курдистан так, как он назывался во времена Османской Империи, было запрещено. С 1925 года большинство местностей получили новые названия на турецком языке. В 1932 году под запретом оказалось использование курдского языка.

Бозкурт и Ататюрк

Махмут Эската Бозкурт и Мустафа Кемаль Ататюрк

В период с 1925 по 1938 годы, помимо множества локальных протестов, Курдистан потрясли три больших восстания. Первое из них произошло в 1925 году под предводительством религиозного лидера шейха Саида. Разумеется, определяющим фактором в этих событиях было не противостояние религиозных реакционеров прозападному модернизму, а противостояние курдского народа колониальным тиранам. Восстание Саида и следующие за ним Араратское (1930) и Дерсимское (1937-38) восстания были подавлены с помощью крайне жестоких мер и депортации людей.

Даже после перехода к многопартийной системе в 1945 году некоторые «кланы» и «феодальные властители» продолжали ограничивать возможности для проявления курдской идентичности и поддерживать колониальный подход управления государством. Это существенно ослабило курдскую оппозицию.

Важная попытка либерализации была предпринята в начале 90-х, когда президент республики Тургут Озал, борец за рыночный либерализм и противник профсоюзного движения, пошел на переговоры с РПК (Рабочей партией Курдистана). Результатом этих переговоров стало заключение первого одностороннего перемирия с РПК 19-го марта 1993 года. Спустя месяц после этого Тургут Озал скончался (предположительно от инфаркта), а несколькими неделями ранее погибло еще двое участников переговоров – командующий турецкой жандармерией генерал Битлис и экс-министр финансов Андан Кахведжи. Результаты начатых переговоров были сведены на нет, а армия после смерти Озала привела в действие план «Крепость» – военную стратегию, направленную против курдских партизан.

Колониальный вопрос дестабилизировал государственный аппарат изнутри и вступал в жесточайшее противоречие с попытками либеральных реформ. В середине 90-х конфликт между РПК и турецким государством разгорелся с новой силой. Турецкие службы безопасности усилили давление, что привело к массовому переселению сельского курдского населения в города на западе страны. Символическим окончанием этого конфликта стало похищение и тюремное заключение Абдуллы Оджалана в 1999 году.

В каком контексте проводятся сегодняшние переговоры?

Для большинства населения исламская партия ПСР (Партия справедливости и развития), пришедшая к власти в 2002, воплощала собой стабильность, экономический рост (уязвимый характер которого уже начал проявляться), приручение армии, а также первые шаги, позволяющие надеяться на либеральное урегулирование курдского вопроса. Используя свое положение, ПСР сделала ставку на ослабление позиций курдского движения на муниципальном уровне. Но эта стратегия провалилась. В Диярбакыре (район и неофициальная столица Турецкого Курдистана) курдский партийный список, который возглавлял Осман Байдемир, обогнал список ПСР с результатом в 59% в 2004 и 64% в 2009 году. Ни один бастион курдского движения не пал под электоральным натиском ПСР. Это привело к генеральному поражению ПСР, которая к тому времени успела где-то устранить, а где-то слиться с оппозиционными кемалистскими элементами внутри госаппарата. Фактически репрессии и вооруженные столкновения продолжались одновременно с переговорным процессом.

К концу 2012 года президент Эрдоган объявил о начале нового раунда переговоров с РПК – последней либеральной попытке урегулирования конфликта. Процесс переговоров достиг заключительной фазы с принятием соглашения Долмабахче, состоящего из десяти пунктов, принятых одновременно депутатом ДПН (Демократической партии народов) и министром внутренних дел.

После этого государство вновь приступило к реализации стратегии подавления с обострившейся жестокостью – Эрдоган проигнорировал договоренности и дошел до того, что стал отрицать их существование. Курдское сообщество со своей стороны вооружилось лозунгом «Демократическая автономия» и приступило к его реализации.

Во многих районах люди, в особенности молодежь, стали копать траншеи, чтобы защищать территории. Государство сразу оценило эти действия как террористическую провокацию.

Видно, как так называемая анти-террористическая кампания набирала силу с тех пор, как про-курдская партия ДПН набрала большое количество голосов на выборах в июне 2015, что мешало ПСР получить контроль над парламентом. Здесь важно вспомнить, что большинство турецких курдов живет за пределами Курдистана. То есть локализованных на его территории репрессий было недостаточно, чтобы сломить курдов.

Режим ПСР не может сломить курдское сопротивление по всей стране за счет одной лишь мобилизации военных сил. Теперь им нужно спустить с поводка фашистские группировки, находящиеся под защитой государства, особенно в больших городах на западе страны. Таким образом, режим подавления курдов нарушает всеобщие демократические права во всех уголках турецкого государства.

Какова история РПК?

В период своего основания в 1978 году РПК была довольно типичной левой организацией своего времени – марксистско-ленинская партия национального освобождения, основанная на модели партизанской народной войны. Целью РПК было создание независимого Курдистана, в котором можно будет сосредоточиться на социалистической революции. Однако, несмотря на свое образование в качестве специфически курдской партии, РПК предусматривала мобилизацию радикальных левых во всей Турции.

Абдулла Оджалан и другие основатели РПК были бедными молодыми людьми из сельских районов, которые пришли к радикальным взглядам через университет. Само название , Рабочая партия Курдистана, отсылает к ее истокам. Это объясняет, почему в партии всегда присутствовало некоторое количество радикальных левых турок, в том числе занимающих ключевые позиции. Они рассматривали освобождение Курдистана как предварительное условие для турецкой революции.

Если оставить в стороне марксистско-ленинский компонент, упомянутый выше, то фундаментальным элементом риторики РПК является своего рода форма освободительного насилия: в брошюре 1985 года сказано, что «революционное насилие должно иметь определенное место [для того, чтобы создать новое общество] и оно примет форму революционного возмездия». Но РПК не следует принципу Мао о том, что «партия командует винтовкой»; напротив, партия и партизаны составляют один организм.

Таким образом, вступление в партию означает разрыв с привычными политическими методами. Даже сегодня РПК и ее дочерняя группа в Рожавае, ПДС (партия «Демократический союз»), регулярно подтверждают, что они сражаются за «все человечество» – дискурсивная позиция, которую все легче занимать в борьбе с ИГИЛ, так как она созвучна опасениям со стороны Запада.

С момента ареста Оджалана в 1999 его заявления стали отличаться все более явным антигосударственным пафосом, возвращаясь к либертарным ценностям курдского общества, местного самоуправления и демократической конфедерации. Сегодня эта формула является центральной для всего курдского движения в Турции. По Оджалану, классовые противоречия остаются на втором плане, в то время как на первом оказываются вопросы самоопределения и демократических свобод.

Для РПК слово Оджалана ­является законом и основой их массовой поддержки, несмотря то, что он продолжает оставаться в тюрьме и связь с ним ограничена сообщениями, которые передаются через адвокатов. Заявления Оджалана часто путанные: их сложно понять, в них намешаны весьма разнородные идеи. Будучи в тюрьме, вдали от движения, Оджалан стал своего рода пророком, чьи заявления открыты к всевоможным интерпретациям.

PKK-Od

Абдулла Оджалан

 

Что вы подразумеваете под «Курдским освободительным движением»?

Я использую это выражение для того, чтобы показать, что мы не можем ограничиваться РПК. Во-первых, РПК представляет собой организацию, чье влияние в Курдистане простирается за пределы Турции. Это стало очевидно, когда в 2007 году РПК основали СОК (Союз общин Курдистана), который включает в себя родственные РПК партии в Ираке, Иране и на территории Сирии (как их военные подразделения, так и гражданские организации).

СОК заменил НК (Народный Курдистан) – организацию, созданную двумя годами ранее. Во главе СОК стоит ассамблея под названием Конгра-Гел – Народный конгресс Курдистана, у него имеется президент и назначаемый исполнительный совет, возглавляемый одним мужчиной и одной женщиной. Однако родственные партии имеют разную степень важности: курс СОК определяется РПК.

Еще одна известная партия – ПДС (партия «Демократический союз»), которая является главной в сирийском Курдистане. Прочие участники – это иранская Партия свободной жизни в Курдистане и КПДР (Курдская партия Демократического решения).

За исключением КПДР у каждой из этих партий есть свои военные подразделения, мужские и женские. Кроме того, солдатам РПК разрешено воевать в составе подразделений СОК.

Целый рад организаций, не входящих в сеть СОК, притягивается к РПК. Она представляет собой основную силу, стоящую за движением, но не охватывает его целиком. Многие организация так или иначе связаны с РПК, но по большей части они автономны – то есть это не просто названия, за которыми стоит РПК. Способность к организации и мобилизации крайне важна для курдской диаспоры. Это может подтвердить каждый, кто участвовал в ее деятельности в Европе.

Множество молодых людей выросло за пределами курдских регионов своей страны, но они все равно стали частью движения и получили соответствующую тренировку. Эти структуры могут быть универсальными, как курдские культурные центры и дома, или специальными, вроде женских организаций и Курдского красного креста.

Какое место в этой системе занимает ДПН?

ДПН – это электоральная машина и политический флагман во всей Турции, поддерживающий политическое единство курдского движения и различных левых силы в стране. Это значит, что роль ДПН не исчерпывается ее отношениями с курдским освободительным движением, сконцентрированным вокруг РПК. РПК – это партия ДНК (Демократического народного конгресса), который представляет собой комплекс политических партий, организаций, ассоциаций и союзов. В него также входят этнические ассоциации (армянские, помакские), феминистские, экологические организации, несколько турецких ЛГБТ-организаций и небольших союзов.

Решения принимаются на ассамблеях, в которых может участвовать каждый. ДПН сформировалась в результате процессов, связанных с парламентскими выборами 2011. Основной ее составляющей является курдское движение, но есть в ней также и другие фракции, состоящие из турецких радикальных левых. Чтобы вступить в ДПН, нужно быть членом РПК, но не все члены РПК входят в ДПН. Кроме того, поддержка ДПН не ограничивается организациями, состоящими в РПК.

Есть четыре категории людей, поддерживающих ДПН: турецкие левые демократы и представители левого крыла разных профсоюзов; курдские правые, которые откололись от РПК и представляют «консервативных курдов», разочарованных авторитарно-националистическим поворотом ПСР; перебежчики из парламентских партий лево-центристского толка; наконец, некоторые группы демократически настроенных антинационалистических исламистов. Курдский вопрос / вопрос демократии, а точнее отказ ПСР двигаться в сторону признания культурной и территориальной автономии курдов позволяет сосуществовать марксистским и консервативным курдским группировкам.

Важно отметить, что северо-курдская организация отличается от ДНК (Демократического народного конгресса). В северном Курдистане есть курдская партия – ДПР (Демократическая партия регионов), члены которой возглавляют городские советы. ДПР номинально входит в ДНК, но ДНК не представлен в Северном Курдистане. Это играет на руку КДО (Конгрессу демократического общества), который в 2011 году объявил о демократической автономии курдов в Турции, а в 2015 поддержал курдское самоуправление.

Наиболее известная фигура, представляющая ДПН и ДНК, это Селахаттин «Село» Демирташ. Это курдский юрист, возглавляющий местное подразделение Ассоциации по правам человека в Диярбакыре. Несмотря на то, что чаще всего в связи с любым движением, имеющим отношение к ПСР, упоминается Оджалан, политическое присутствие Демирташа также заметно.

Какова идеология ДПН?

Политическую ориентацию ДПН можно охарактеризовать как реформизм применительно к сложившимся в Турции обстоятельствам; то есть с сильным акцентом на пацифизме и антимилитаризме. ДПН входит в Социнтерн, и их программа очевидно близка к европейским социал-демократам. Партия также принимает участие в заседаниях «Европейских левых».
ДПН определяет свою программу как «экономику жизненных гарантий», подразумевая необходимость обязательного страхования и социального обеспечения; также она выступает в защиту прав рабочих, женщин и других угнетенных групп, за свободу вероисповедания без предоставления преференций какой-либо из религий и за необходимость защиты окружающей среды и животных. ДПН утверждает, что ее ключевая цель состоит в установлении контроля со стороны рабочих над экономическими отношениями; сейчас рабочие лишены какой бы то ни было возможности влиять на какие-либо решения. Как именно такое положение дел будет достигнуто, программа, однако, не поясняет.

Конечно, обычная политическая программа не может во всей полноте описать действительное своеобразие мировоззрения организации. Неясность по поводу способов реализации программных требований партии во многом вызвана слабостью профсоюзного движения в Турции и противоречиями, связанными с мобилизацией рабочих, которые только начинает осознавать себя как класс. Реформистская позиция ДПН в действительности открывает возможности для более радикальных мер – это факт, который не вызывает сомнений ни в консервативном крыле партии, ни в ее центральном руководстве.

Селахаттин Демирташ часто говорит о борьбе именно в таких терминах. С начала президентской кампании его заявления обнаруживают некоторую эволюцию в сторону левых принципов, что он, не колеблясь, подтвердил в 2015 году: «Со стороны кемалистов ошибочно уделять так много внимания исламской идентичности ПСР. Ошибочно также строить на этом оппозиционную стратегию. Скорее, это должна быть левая оппозиция, основании на рабочем движении и вооруженная антикапиталистической теорией, а не анти-исламистскими заявлениями».

Свое движение влево Демирташ язвительно продемонстрировал во время интервью, в котором он принимал участие вместе с другими бывшими депутатами. Он назвал этих депутатов «замаскированными эрдоганистами», добавив следующее: «По одну сторону находится правая, неолиберальная, турецко-исламистская структура, опирающаяся на Халифат. Основатель этой структуры желает стать президентом Турции, но мы доказали, что существует идеология, оппозиционная по отношению к его президентской программе. Мы предложили комплекс идей, отстаивающий интересы левых сил, рабочего класса, свободу курдского народа, свободу вероисповеданий и свободу женщин».

Как связаны между собой ДПН и РПК?

Отношения ДПН и РПК – вопрос болезненный, с трудом поддающийся анализу. И все же здесь можно указать на три факта. Во-первых, социальной и военной опорой курдского движения в огромной степени являются партизанские отряды, а Абдулла Оджалан все еще остается их непререкаемым авторитетом. Во-вторых, ДПН это не просто политическое крыло РПК. Мы уже говорили о том, как устроена ДПН; помимо прочего руководство партии, включая ее курдских членов, имеет возможность критиковать инициативы РПК, в том числе вооруженные выступления.

В качестве примера можно привести недавний инцидент, произошедший в январе 2016 года, когда Демирташ обвинил вооруженных курдов в Диярбакыре в смерти офицера полиции и пяти гражданских (из них двое детей), призывая ответственных лиц принести публичные извинения. Военное крыло РПК признало свою ответственность за гибель людей, но ограничилось тем, что выразило сожаление по поводу гибели мирного населения, и так и не принесло публичных извинений.

РПК тоже имеет возможность критиковать ДПН, и делает это. Тем не менее не стоит считать, что ДПН занимает равноудаленную позицию по отношению к РПК и к турецкому режиму. Для ДПН турецкий режим – это враг, с которым приходится договариваться, в то время как разногласия с РПК остаются внутрисемейными спорами.

В-третьих, несмотря на то, что ДПН не является политическим крылом РПК, а представляет собой автономное образование, нельзя отрицать, что идеологию РПК разделяют группы, влияющие на действия ДПН. К примеру, член центрального комитета РПС Мустафа Карасу написал статью о том, каким образом должны распределяться функции между ДНК (Демократическим народным конгрессом), ДПН и КДО (Конгрессом демократического общества). Именно такие рекомендации, поступающие от одного из партийных лидеров РПС, зачастую влияют на деятельность ДПН и ДНК.

demirtas

Селахаттин Демирташ

Какую позицию по курдскому вопросу занимают турецкие левые?

Существует несколько представлений о том, кто такие турецкие левые. С одной стороны, это НРП (Народно-республиканская партия), которую большинство населения считает «левой». На самом деле, это про-государственная националистическая партия, несмотря на то, что сегодня государство отождествляют с правящей ПСР (Партией справедливости и развития) – по сути, с его политическим противником. Традиция турецкого этатизма предполагает социальный компонент, который в широком смысле заключается в улучшении инфраструктуры и повышении уровня образования. Поэтому НРП часто воспринимается (даже активистами) как преемница социальной демократии. Однако партия то приветствует, то избавляется от своих курдских членов, и не заходит дальше пассивной критики турецкого режима. Этого достаточно, чтобы понять, что НРП не готова предлагать решение самых острых вопросов момента.

Что касается турецких социалистов, то это крайне фрагментированное сообщество, и категоризация позиций всех организаций и групп – весьма утомительное занятие. В 1960-х, когда формировались первые студенческие движения, турецкие левые опирались на антиимпериалистическую риторику, считая, что вторая война за независимость завершится социалистической революцией против империализма и его капиталистических союзников. Это позиция была достаточно сильной и оказала большое влияние студенческую левую молодежь. Проблема была в том, что такой подход игнорировал, или по крайней мере недооценивал, колониальный характер турецкого государства, который привел к притеснению курдов. Турецкие левые приветствовали курдов, и курдские активисты пополняли их ряды. Но идеологические противоречия помешали им противостоять угнетению курдов в полной мере.

Сегодня среди турецких левых имеется три ключевых позиции по курдскому вопросу. Во-первых, некоторые организации, в том числе входящие в ДПН, стремятся к образованию альянса с курдским национальным движением. Во-вторых, есть организации, которые не стремятся к созданию единой организации, но готовы вести переговоры с курдским движением. Значительная часть радикальных левых придерживается этой позиции и выступает против действий турецкого государства, критикуя при этом и РПК. И, наконец, существуют социалистические организации, которые видят в курдском движении если не врага, то конкурента, и прикрывают свой шовинизм сектантско-рабочей риторикой.

Конечно, эти позиции не всегда прослеживаются столь четко. В ситуации, когда турецкое государство использует стратегию гражданской войны, левым как никогда за всю историю своего существования необходимо объединиться, чтобы отразить наступление правительства. Это буквально вопрос жизни и смерти.

Кажется, турецкие левые в первую очередь объединяются по курдскому вопросу и по вопросу установления мира. Почему?

Курдский вопрос и колониальная политика турецкого государства – это ключевые проблемы. Значительная часть левых пришла к пониманию того, что разрешение этих вопросов жизненно важно. В условиях, когда правительство и его союзники продолжают войну против РПК, левые должны бороться за своё существование.

Другой важной причиной является ослабление борьбы, связанное с экономическим положением. Государственный переворот 1980-го года привел к разрушению профсоюзов, и с тех пор ситуация не улучшается. Прервалась преемственность культуры рабочей борьбы (не говоря уже о классовом сознании), и деление рабочего класса на курдский и турецкий становится все более явным. Ослабление организации рабочих хорошо видно на примере последних забастовок.

Центральным событием 2015 года стала большая стихийная забастовка в Бурсе, начавшаяся после подписания коллективного договора профсоюзом «Турецкий металл» – договора, не выгодного профсоюзу, но очевидно выгодного начальству. Вспыхнувшая после этого забастовка представляла собой стихийное массовое выступление, которое было связано и с последствиями приватизации пищевой промышленности – стратегического сектора для турецкой экономики. Забастовка была мощной. Около двенадцати тысяч рабочих (большая часть занятых на производстве) вышло на улицы. Иным образом такую забастовку невозможно было бы организовать в условиях современной Турции.

Несмотря на угрозы со стороны государства и менеджмента (в том числе и со стороны управленцев компании Renault), основные требования рабочих были услышаны: повышение зарплат в равном для всех объеме, прекращение массовых сокращений и даже право на выбор своих представителей взамен продажных профсоюзов. Однако начальство с тех пор уклоняется от исполнения договоренностей. Руководители таких компаний, как Renault, Hyundai и Ford, столкнувшись с массовыми протестами в стране, в которую было сделано немало инвестиционных вложений, в этот раз могли бы пойти на некоторые уступки.

Эта победа – прецедентный первый шаг, но она обнаружила серьезные проблемы с точки зрения организации самой борьбы. Борьба рабочих не вышла за пределы завода. Не было никаких выступлений со стороны других рабочих, которые могли бы солидаризироваться с рабочими в Бурсе. Они встали на ворота своих фабрик, закрытых для радикальных левых активистов, и последние воспринимались если не враждебно, то с подозрением. Не было ни совместных выступлений бастующих заводов, ни даже органа, координирующего эти заводы, находящиеся в относительной близости друг к другу. Рабочие бастовали, организовались и одержали победу на одном заводе. На самом деле, из-за того, что рабочим не нужно было осаждать завод, вопрос об объединении с другими не стоял как таковой. Это указывает на то, что вопрос о продолжении забастовки за пределами завода не рассматривался.

Забастовка показала рабочим силу коллективного действия, масштабы их единства. Это важное достижение. Однако в краткосрочном периоде эта победа, к сожалению, не повлекла за собой формирование серьезного организованного рабочего движения. Это создает очевидные трудности для левых.

Каковы были последствия протестов в Гези в 2013 году и как они были связаны с курдским вопросом?

Принципиальный характер OccupyGezi заключался в демократизации групп, которые на тот момент уже были настроены по отношению к ПСР враждебно. Эта демократизация привела к осознанию важности курдского вопроса, в особенности среди молодежи, и намерениям отдать свой голос ДПН, в частности в 2015 году.

Сегодня краткий период протестных движений, начатый Гези, остался позади, и те возможности, которые обозначились тогда, потонули в реках крови. Но можно сказать, что, благодаря этому массовому движению, вопрос о демократизации, а значит и курдский вопрос, получил большое значение.

Курдское политическое движение в Турции развивалось следующим образом. В 2011 году гражданские политические лидеры курдов протянули руку турецким левым и явно обозначили меры по «туркизации» – введению турков в состав управления ДПН. Это обозначило намерение ДПН стать общетурецкой, а не только курдской или северо-курдской партией. Это было особенно видно по флагам, которые использовались на крупных встречах – наполовину ДПН и наполовину турецким. Выступая на конгрессе в 2016 году, Демирташ повторил, что «Турция – наша общая страна». После своего поражения на местных выборах в 2014 году ДПН имела возможность воспользоваться наследием OccupyGezi в президентской кампании Демирташа. Позиция ДПН стала проясняться, когда Демирташ сделал дерзкий выпад в сторону Эрдогана, сказав: «Мы не дадим вам стать президентом», – тем самым развеяв все сомнения относительно своей позиции и намерений ДПН.

Какую роль играет Рожава в конфликте между турецким государством и РПК?

Это центральный вопрос. На самом деле, нельзя понять роль ПДС (партии «Демократический союз») и Рожавы в Сирии, не учитывая развития ситуации в Турции, как и наоборот. СОК (Союз общин Курдистана), а значит и РПК, хотят превратить Рожаву в оплот союзничества. Эрдоган в свою очередь заявил следующее: «Мы должны остановить его [прото-курдское государство в Рожаве] любыми средствами». Фраза «любыми средствами» не преувеличение.

Эрдоган ввязал Турцию в гражданскую войну, которая ведется в Сирии против Асада. Внесу ясность: режим Асада так же контрреволюционен, как и режим Эрдогана. Но вера в то, что Эрдоган может способстовать установлению демократии в Сирии, была бы гигантским политическим просчетом. Вспоминается, что в мае 2011, уже начиная выступать против Асада, Эрдоган заметил, что Асад был «хорошим другом». Сложно утверждать обратное, учитывая, что сирийское и турецкое правительства когда-то тесно сотрудничали. Эрдоган занял чисто оппортунистскую позицию, надеясь расширить влияние капитализма в Сирии после ухода Ассада. Поэтому турецкое правительство в Сирии поддерживает разные повстанческие силы, которые совмещают анти-асадовские настроения с враждебным отношением к трём курдским округам, входящим в состав Рожавы; округам, чья автономия была декларирована ПДС (Демократическим союзом) в одностороннем порядке. ИГИЛу (запрещен в РФ) тоже выгодно сотрудничество с турецким режимом.

Идеальный сценарий предполагал, что Сирийская революция объединит усилия с сирийскими курдами. Но перенос турецкого конфликта в Сирию сделал это невозможным, и теперь эти конфликты подпитывают друг друга.

Во время своего недавнего визита в Турцию вице-президент США Джо Байден повторно заявил, что «Рабочая партия Курдистана – террористическая организация». ПДС (партию «Демократический союз») он таковой не считает. Всем известно, что Соединённые Штаты содействуют вооружению войск ПДС, которая органически связана с РПК (Рабочей партией Курдистана) через СОК (Союз общин Курдистана).

На июньских выборах 2015 года ПСР (Партия справедливости и развития) потеряла парламентское большинство, а ДПН была весьма успешна, несмотря на то, что на те нападки, которым ее союзники подверглись в предывыборной гонке. В результате должно было появиться коалиционное правительство, но оно так и не было создано, и досрочные выборы состоялись уже в ноябре. Что происходило в период между июнем и ноябрем прошлого года?

Я думаю, что ПСР, как и все остальные, была удивлена успехом ДПН. Конечно, это относительный успех – они получили всего 13% всех голосов избирателей, но для Турции это беспрецедентный результат. При этом, ко всеобщему удивлению, в ноябре 2015 ПСР получила 49,4%, что перевернуло картину, сложившуюся по итогам июньских выборов. Этого никак нельзя было предсказать по результатам предвыборных опросов. ДПН получила 11% (в июне это сочли бы вплоне хорошим результатом), но наиболее существенные потери потерпели ультранационалисты ПНД (Партия националистического движения): с 16 до 12%. Вот что произошло в течение тех самых пяти месяцев.

После июньских выборов ПСР отказалась от обсуждения возможности какой-либо коалиции для того, чтобы оставить возможность сосуществования с ПНД. При поддержке госаппарата ПСР также инициировала волну беспощадных преследований в Курдистане за счет мобилизации турецко-суннитских фашистских группировок, которые организовали погромы офисов ДПН, а также использовала про-игиловских боевиков в качестве военной силы, позволяя им устраивать взрывы террористов-смертников для того, чтобы уничтожать курдских активистов и держать всю страну в страхе. Формально осуждая теракты, ПСР воспользовалась возникшим хаосом, и по стране прокатились волны арестов. В то же время, пользуясь случаем и беспомощностью ДПН, ПСР занялась активной реоарганизацией предвыборной кампании.

Если бы западные правительства не сделали вид, что их удовлетворили объяснения Эрдогана, то все эти вещи было бы гораздо сложнее провернуть. Так, когда президент Франции Олланд поздравил Эрдогана с принятием обязательств по борьбе с ИГИЛ после нападения на Суруч, это могло означать только одно – карт-бланш на убийства при условии соблюдения минимальной дистанции. Теракт в Анкаре случился через несколько недель.

Таким образом, запугивание общества, характерное для режима Эрдогана, перевернуло результаты июньских выборов. Новая предвыборная кампания ДПН, целиком сконцентрированная на вопросах заключения мира, была менее оптимистической и более оборонительной, чем июньская, которой не удалось противостоять волне акций устрашения.

hdp

Мы наблюдаем новый подъем авторитаризма в Турции? Что предлагают ДПН и РПК в связи с этой ситуацией?


Несомненно, мы наблюдаем подъем нового авторитаризма. После ноябрьских выборов ужесточились репрессии со стороны государства. Согласно отчету Турецкого фонда по правам человека, в 2015 году, в период с 16 по 21 января во время 58 осадных операций разной продолжительности было убито 198 мирных граждан, 39 из которых — дети. С тех пор произошли новые массовые убийства, в том числе уличные столкновения силовиков и бойцов РПК в Джизре, унесшие жизни шестидесяти человек – событие, о котором сообщали как об успешной антитеррористической операции против РПК; событие, широко приветствуемое сторонниками ПСР.

Сейчас мы находимся в ситуации разгорающейся гражданской войны между турецким государством с его союзниками и РПК. РПК поддерживается активными выступлениями молодых курдских повстанцев, которые приобретают все большую силу в различных районах Северного Курдистана. Возникают вопросы относительно того, была ли РПК инициатором Серхилдана ( это слово означает длительное «восстание» или «бунт»). Для курдов термин аналогичен арабской интифаде .

Мне кажется, что восстание возникло не по решению РПК. Оно развивалось снизу, и члены РПК присоединились к нему в уже бунтующих районах, в том числе и в Диярбакыре. Это единственный логический вариант развития ситуации. Здесь присутствуют дети тех, кто подвергался преследованиям в 90-е годы, и эти дети не видят никаких признаков лучшей жизни. Попытки разрешить ситуацию мирным путем исчерпаны. Выборы 2015 года не смогли остановить ПСР, разве что на несколько дней.

На самом деле, даже разговор в пользу мирного разрешения конфликта может обернуться преследованиями. Вплоть до того, что те, кто говорит: «Гибнут дети и мирное население, мы хотим мира!» — тем самым якобы выражают свою поддержку РПК. Например, около двух тысяч научных сотрудников подверглись преследованиям только за то, что подписали петицию против преступлений ПСР. Некоторые были уволены за это из ВУЗов, где они преподавали. Конечно, нужно отметить, что здесь большое значение имеет международная солидарность с этими профессорами. Она не может ограничиться разговором о правах ученых, обходя специфические причины их угнетенного положения. Ограничение академических свобод и свободы слова являются побочными прдуктами войны и преследования курдов в Турции.

За исключением данного случая на Западе никто не выступал против войны, и это молчание просто поразительно. ДПН продолжает миротворческую линию, но кровопролитие продолжается.
Сохранять эту позицию с каждым днем становится всё труднее. Я не думаю, что она продолжает отвечать настроениям курдской молодежи, которую третирует государство.

РПК активна, но до сегодняшнего момента, на самом деле, она не принимала каких-то серьезных мер. Переход в контрнаступление будет сделан согласно внутренне оговоренным срокам. Когда это случится, начнется настоящая гражданская война, ответственность за которую будет полностью лежать на турецком правительстве.

Пока точно не ясно, в каком направлении движется турецкое государство и что с ним станет. Следующим шагом может быть уничтожение курдских городов на границе с Сирией, вытеснение жителей, бегущих от военных действий, военная оккупация курдских районов – в общем, попытка поставить РПК на колени с применением анти-партизанской стратегии. 
 Это станет продолжением той политики, которая преобладала в 90-е – теперь правда еще добавилась проблема Рожавы. Правовая база для подавления лидеров НДП хорошо разработана, и многих членов союзнической ДПР (Демократической партии регионов) уже отстранили от своих должностей или арестовали.

Если нынешняя тенденция сохранится, то будет еще хуже, чем в кошмарные 90-е. Возвращаясь к началу нашего разговора: большинство курдов живет за пределами Курдистана, и они пострадают от фашистских группировок так же, как во время погромов в сентябре 2015, но эти группировки будут крупнее, а их нападения более систематическими. Если существующее положение дел не изменится, режим Эрдогана трансформируется в турецко-суннитский фашизм, использующий про-ИГИЛовские группировки как полицейскую дубинку.

Если до этого дойдет, то Эрдоган знает, что Евросоюз будет связан своей расистской политикой под названием «Крепость Европа». Турецкий режим всегда сможет активировать угрозу миллионов сирийских беженцев, покинувших свою страну с тем, чтобы перебраться в Европу. В этом состоит принцип, и весьма эффективный, политического давления, которым Эрдоган может воспользоваться, раз уже турецкая экономика получила серьезное предупреждение.

В заключение можно сказать, что позиция политической солидарности не является полной до тех пор, пока она не включает в себя солидарность с курдами против турецкого режима, солидарность с сирийскими революционерами против Асада и солидарность с сирийскими беженцами.

Перевод Елизаветы Смирновой, Марины Симаковой

 

Оригинал статьи

]]>
http://openleft.ru/?feed=rss2&p=8329 1