Кофе как политика
«Открытая левая» поговорила с Артемом Темировым, участником кофейного кооператива «Черный», об экономических выгодах и политическом потенциале кооперативного движения.
«Открытая левая»: Как варка кофе может стать политикой?
Артем Темиров: Просто важно не кто что делает, а как все организовано. Если кофе варит кооператив—это политическое действие. Для нас важны были все аспекты производства. Ведь обычно не пишут в кофейнях, откуда они берут кофе—выращен он в Гондурасе, в Индонезии, в Кении, производство остается для потребителя за ширмой… Ещё у нас была идея, что если будут соблюдены принципы кооперативной организации производства, то это даст эффект в развитии кооперативного движения, а уже рост кооперативов даст политический эффект.
А нет в таком кооперативе эскапизма в политическом смысле?
Нет. Можно нафантазировать себе абстрактную ситуацию, что ты работаешь в кооперативе и ни о чем вокруг не думаешь, но на самом деле ты постоянно сталкиваешься с реальностью. Если есть в кооперативе пять человек, как у нас, то можно принимать решения консенсусом. Я думал, это не будет проблемой, что без особых сложностей будет работать совершенно горизонтальная структура. Хотя участники нашего кооператива и существовали до того в больших компаниях или были фрилансерами, и для них этот опыт новый, я все же думал, что уж я-то подготовлен для всех этих радикально демократических процедур. Но нет – мне тоже было непросто. Сперва обсуждения занимали 4 или 5 часов, это был ад. Теперь мы встречаемся раз в неделю на 2 часа. Приноровились. Все решения теперь действительно принимаются консенсусом, и у нас нет разделения труда.
Я смотрел на коммуны в Дании, в Берлине в Гамбурге, основанные на принципах экологии консенсуса, и действительно отчасти это было формой эскапизма. Но это связано со временем и ситуацией возникновения этих кооперативов – и сегодня они апроприированы системой. Однако сейчас уже невозможно сохранять независимость от общества. Кроме того, опыт обычных рабочих отношений фрагментарен, но кооператив – это уже не фрагментарный опыт, а полное погружение, он меняет всю твою жизнь и отношения с окружающим миром.
Что вас изначально мотивировало создать кооператив?
Была мысль, что любой человек больше того, что дают ему деньги; и любое дело, тот же кофе, – больше, чем просто заработок. У меня есть наука, из меня это никуда не исчезнет, я хочу ей заниматься. Несколько других членов кооператива были связаны с искусством или с музыкой. Сегодня люди, которые занимаются свободным трудом типа искусства и науки, могут существовать либо как члены возвышенной касты, – но это хрен возможно, – либо как обычные люди. Так или иначе необходимость зарабатывать деньги влияет на то, что ты делаешь, какие темы ты выбираешь… Экономическая нужда определяет твой якобы свободный труд. Необходимо освободить человека от экономической нужды, и, чтобы он мог заниматься свободным трудом, наукой, искусством, нужно, чтобы труд, который приносит ему деньги, занимал мало времени, – например, 20 часов в неделю.
20-часовая неделя – и из этой мысли родилась идея про кооператив. И была идея сокращать постепенно время работы и регулировать свой заработок. Хочешь больше зарабатывать – больше работаешь, но у тебя есть свободное время. Пока мы на той стадии, что именно это не очень получается – работаем мы довольно много.
Но на обычном предприятии 20-часовой неделе мешает капиталист, так как капиталист никогда не будет в ней заинтересован. Даже при роботизации все равно выгодно, чтоб работал человек, и рынок труда так устроен, что все равно дешевле набирать работников с большим рабочим днем. Капиталист не заинтересован в приращении свободного времени работника, ему нужна прибавочная стоимость. А кооператив упраздняет капиталиста.
Как устроен кооператив? Что это такое?
Кооперативы бывают разных видов. Например,есть потребительские кооперативы. Скажем, кто-то хочет есть фермерские овощи, потому что безвкусные овощи из магазина его достали. Этот кто-то ищет других людей, которые тоже хотят закупать более вкусные овощи.Вместе они формируют потребительский кооператив, чтобы дешевле покупать и распределять продукты. Далее идут варианты: есть маржа или нет, если нет, то должны быть членские взносы, – иначе не на что жить. Если есть, то это декларируется, и, как и прописано в законодательстве, излишек тратится только на нужды кооператива.
Есть сельскохозяйственные кооперативы, жилищные – чтобы либо строить, либо организовывать. Например, есть такое движение, Urban Homestead Cooperative Movement в Нью-Йорке.Они захватывали заброшенные здания, ремонтировали, оживляли и жили в них. У них были сложности с администрацией, но потом ветер в Нью-Йорке подул влево, стало легче. За тридцать лет они восстановили больше 1300 зданий.
Бывает еще кооператив производственный, когда, например, плотники делают вместе стулья, продают их на рынок и являются вместе рыночной единицей, но при этом как кооператив они должны быть демократичными. Даже в российском законе для производственных кооперативов закреплен рабочий контроль. Без трудового участия не может быть инвестора, который не работает в кооперативе и получает больше 25 процентов. А решения должны приниматься простым большинством, и если в кооперативе больше 50 членов, вы обязаны формировать правление из рабочих.
Звучит по-советски.
Этот российский закон, как ни смешно, почти не отличается от закона о кооперативах 1988 года, принятого Горбачевым. Ведь с 1956 по 1988 в СССР не было кооперативов, их Хрущев отменил, исчез рабочий контроль.По большому счету, процесс умирания кооперативов начался уже в 1928 году—он шел параллельно с ликвидацией партийной демократии.
Какие есть примеры кооперативов в России?
У нас была идея, что до того, как наша модель начнет распространяться, должно пройти два года, но в реальности это заняло месяца четыре. В Питере появился кооператив «Чьяпас» – он назван в честь мексиканской провинции, в которой произошло восстание сапатистов. В сентябре возникла плавающая кооперативная структура парикмахерской «Макушка». Эта история пошла с подачи музыканта Тимы Разинкова, но сейчас кооперативом занимается Катя Гаркушко. В Липецке ребята хотят создать кооператив, который бы продавал фермерские продукты. Есть московская «Лавка-Лавка». Они сначала сами не осознавали, что работают как кооператив—а началось с того, что они стали помогать фермерам. Снесло, например, у фермера ветром крышу—по кличу «Лавки-лавки» ее постоянные клиенты помогли починить.Постепенно они стали изучать вопрос и поняли, что они устроены как кооператив, стали так себя называть. Но у них идея не радикально демократическая—это просто компания, которая конкурируют на рынке, вроде как «честный капитализм». Например, у них есть наемные работники. Хотя ценообразование у них прозрачное, и таблицы наценок висят на их сайте, что скорее противоречит капиталистической логике. Или есть еще кооператив «Народное здоровье» – он тоже обеспечивает потребителей едой, и упор в нём не столько на фермеров, сколько на здоровые штуки: чаи, травы. Они не левые, и у них тоже не производственный кооператив, а потребительский.
Кто в реальности может себе позволить создать кооператив? То есть, какова социальная основа кооперативного движения в Москве или в Питере?
Люди, работающие на обычных работах, заканчивают рабочий день до семи вечера. В креативных индустриях часто возникает самоэксплуатация, когда человек после окончания рабочего дня работает с ноутбуком, но в других областях этого нет, и люди вполне могут в свободное время вступить в потребительский кооператив, сохраняя при этом свой статус наемного работника и улучшая свое потребление, самообразование и т.д.В моем кругу все ещё до вступления в наш кооператив работали очень много. А теперь мы работаем с 10 утра до 10 вечера – или с 8-30 утра до 10 вечера, если за стойкой. Один выходной. Кроме того, переводим тексты, посвященные кооперативам в других странах.
Опять же, с точки зрения социальной, кто может вступить в производственный, а не потребительский кооператив?
Во Франции производственные кооперативы организуют люди, живущие в деревне. У нас да, есть проблема, что кооперативы в основном в больших городах. Но вот в Алтайском крае в деревне недавно десять мужиков организовали кооператив, колотят стулья, пилят дрова. Это суперский пример с классовой точки зрения: это вовсе не хипстеры, а деревенские мужики.
Как разные кооперативы, хипстерские и не хипстерские, могут, по-твоему, влиться в единое кооперативное движение?
Самое простое и базовое для широкого кооперативного движения – это потребительские общества. Хотя они идеологически нейтральны, именно они создают наилучший контекст для широкого кооперативного движения. В Дании больше половины населения состоит в потребительских кооперативах – у них там социал-демократия. И хотя потребитель вступает в потребительские кооперативы из шкурных соображений, а не из идейных, но когда потребительское сообщество достигает большого числа членов, то создаются условия для создания и успеха производственных кооперативов. Продуктовые и жилищные кооперативы—это самое актуальное. Еду необходимо делать дешевле – большая часть населения тратит все свои деньги на еду и на жилье. Ровно то же самое в Европе и США. В США 70 процентов всех жителей снимает жилье, и около половины бюджета семьи тратится на жилье и еду. Если закупать еду коллективно, то это будет дешевле для потребителя. И как только у тебя в потребительском кооперативе начинает состоять много людей, 1000 или 10000 человек, он становится серьезной экономической силой, которая может давать пространство сбыта для производственных кооперативов. Возникает кооперативная идентичность и цепная реакция.
Но ты вот говорил, что в каком-то смысле кооператив это не просто… В вашем кооперативе был сложный процесс с обсуждениями, он требовал готовности, в том числе моральной.
Конечно, вопрос в том, как те массы, которые поймут, что кооператив – это экономическое благо – смогут перестроиться на эту демократическую модель управления. Каков может быть их стимул? Ну, например, этим чувакам из Алтайского края было в первую очередь важно работать без начальства. Им нравится, что нет никого, кто владеет предприятием, что все решения принимаются коллективно, с их участием.
Можно столкнуться с такой политической претензией к кооперативам, что это медленно, что у них нет ясного революционного стейтемента, что они могут функционировать внутри существующего порядка, и совершенно не обязательно связаны с импульсом к перемене.
Вообще, рабочее движение всегда существовало вместе с кооперативным и с ним пересекалось. В США возникло еще в XIX веке объединение «Рыцари труда», которое ставило на первое место отстаивание прав рабочих, они были прото-профсозными, и позднее инициировали создание рабочих предприятий кооперативного типа. Объединение рабочих против власти хозяина и кооператив—это синонимы.
Бывает ли так, что кооперативно управляется большой завод? Насколько сложным может быть кооперативное производство?
Почти сколь угодно сложным. Есть в Дании производство электроэнергии кооперативное. Есть кооперативы строительные, медицинские, тяжелого машиностроения. Сегодня устройство сложного завода не требует кучу людей, как век назад.
Но необходим какой-то стартовый капитал? Вот у вас же был он?
Мы взяли 500 000 рублей в долг у родителей вначале – это была наша амортизационная подушка.Она могла быть и куда меньше, но мы решили делать кооператив не просто, чтобы быстрее окупиться, а именно про кофейную культуру и про то, как правильно к ней относиться. Поэтому у нас, например, нет молока, и поэтому у нас проблемы с быстрым самоокупанием.
Но вообще мы изначально продумывали все амортизационные подушки так, чтобы никто не увольнялся сразу с предыдущих мест работы, а увольнялись постепенно, чтобы перейти в кооператив. Эти 500 000 рублей были не обязательными, и мы их криво потратили, надо сказать. Почему я уверен, что мы справились бы и без этих денег? Сначала мы хотели брать аж 4 миллиона рублей, но, к счастью, мы не договорились с чуваком, который хотел нам их дать, он хотел, не будучи членом кооператива, оказывать на нас влияние. Да и 500 000 было не обязательно. Но да, вот 50 000 рублей – это деньги, без которых вообще ничего не могло бы быть.
Часто противопоставляют кооперативное и профсоюзное движение, почему? Как вы относитесь к тем, кто пропагандирует профсоюзное движение, в каких вы с ними отношениях?
Ни мы с ними не взаимодействуем, ни социалистическая среда с нами не взаимодействует, увы. С нами куда больше взаимодействуют анархисты, чем социалисты-коммунисты. Мне кажется, что то, что все делают упор только на профсоюзы – это недостаток образования. Есть люди, которые считают, что пропагандировать кооперативы – это отвлекать рабочих от борьбы. А мне кажется, что ошибаются те, кто считают, что только профсоюзы революционны, но это потому, что эти люди или не читают, или не думают, или не хотят быть последовательными. Профсоюз есть посредник, регулирующий отношения рабочих и капиталистов, он предполагает не упразднение капиталиста, а смягчение давления и угнетения. Если мы говорим о революционном содержании профсоюзов, то оно все равно требует грядущего преобразования в кооператив. Так думали и Ленин, и Маркс. Людям нужен кооперативный опыт – после революции что ты будешь делать, если у тебя нет опыта кооперации, коммуны? То, что происходит после революции, не может быть основано на профсоюзах без кооперативов! На эти темы есть текст Маркса о парижской коммуне, есть у Ленина в «Детской болезни «левизны»» – о том, что рабочие недостаточно осознанны. Я сталкивался с ортодоксальными современными большевиками, с их точки зрения партия дает осознанность, но я думаю, осознанность не может возникнуть сверху, нужен опыт кооперации.
Если этот профсоюз не имеет кооперативного начала, то его революционный потенциал очень низок. Некоторые считают, что революционный профсоюз создается для борьбы с капиталом на конкретном предприятии, и дальше объединение профсоюзов борется с капиталом вообще. Но сегодня функция профсоюзов свелась к удовлетворению требований рабочих и к компромиссу, и когда требования рабочих удовлетворены, то революционный потенциал сразу, увы, исчезает.
Интересно проанализировать general strikes, когда бастовала вся страна и организовывалась во всеобщую забастовку, было такое несколько раз в 1960-х годах, но настоящей революции в 1960-х так и не было. Важно понять, в чем же была проблема. Как же возникнет революция?
Если есть солидарность рабочих на уровне всей страны, то надо устроить забастовку с требованиями, это может привести к советам – так думают сторонники революционности профсоюзов. Но все это упирается в вопросы о рабочем классе сегодня, о революционном субъекте, об атомизации…
Профсоюзы во Франции США и Англии сегодня – не революционные. Но как их революционизировать? Иные левые говорят, что кто-то должен прийти и сказать – надо бороться не за повышение зарплаты, а за коммунизм! Но это разве может сработать?
Революционный потенциал кооперативов в том, что у людей меняется отношение к окружающему миру, они вынуждены кооперироваться с другими людьми. Они приучаются к тому, что их мнения будут подвергаться сомнению, хотя они им кажутся единственно правильными. Оттого, что человек чуждый левых идей участвует в подобных процессах, у него меняется сознание. Если он принимает сам решения на своей работе, то у него меняется отношение ко всему окружающему его пространству и то, как он принимает в них решение – в городе, в квартире, в транспорте.
Ты видишь какую-то возможную форму полезного взаимодействия левых социалистов и вас?
Конечно! У нас огромное количество ребят, которые приходят к нам и говорят, что хотят создать кооператив, и им нужна помощь в анализе и организации. Есть кооператив «Макушка», есть много людей которые, что-то уже делают одни и хотят это делать вместе на кооперативных началах, но им нужна юридическая поддержка и помощь советами, чтобы понять будет ли спрос, распространение товара и т.д.
Наш кофе стоит дешевле, чем везде в городе. Он варится из тех же зерен, что в «Кофемании», но у «Черного» напитки в три раза дешевле. Нам, чтобы полноценно существовать, оплачивать комнаты, долги и т.д., нужно всего 150 чашек кофе в день продавать – это не так много. То есть, если к нам человек приходит один раз в неделю, то нам таких нужно 1000 человек. Для сравнения, в «Кофехаузе» на Мясницкой 500 – 1000 чеков в день, в «Старбаксе» в Камергерском – 600—900…
Короче, нам нужно соучастие. И я думаю, что и кооперативы могли бы быть ответно полезными для всех – в кассах взаимопомощи, в кассах для митингов, забастовок, адвокатов, тех же профсоюзов…
Так как мы на «Артплее» сейчас, то нас посещают в основном те, кто там учатся и работают. Идейных посетителей после того, как мы съехали с «Циолковского», стало, увы, меньше – социалистов мы видели последний раз еще там. Есть те, кто приезжают раз в месяц поддержать кооператив, есть анархисты, есть не особо идеологизированные посетители, которым просто нравится кооперативная идея. Вот Денис Мустафин часто заходит . Мы искали другое помещение, но было либо черти- где, либо с черной бухгалтерией, и мы были против.
У человека сегодня есть всего несколько возможностей с точки зрения организации быта. Сейчас доминирует рыночная экономика, есть максимизация прибыли, парадигма роста, и человек, потребляя и производя, воспроизводит эту экономику, и приходя в организацию, где есть четкая иерархия, ты ее тоже воспроизводишь. Но приходя в кооператив, ты создаешь очаг иного. Я верю, что возможна субверсия изнутри системы – я понял это при подготовке лекции по истории кооперативов в России еще до революции.
Первый кооператив в 1865 году в селе в Костромской губернии, потом за 40 лет к 1905 году появилось 1600 и выжило 900 кооперативов, а с 1905 по 1913 появилось 9500 кооперативов, а с 1913 по 1917 еще 40000… И это было связано с появлением крупного капитала, крупной эксплуатации и исхода от этих крупных капиталистов, это был способ сопротивления, и была урбанизация, к концу 1900-х годов стали организовывать маленькие заводы и производства. Самое сильное впечатление на меня произвел Дмитровский кооперативный союз – они сделали школу в городе Дмитров для членов кооператива, библиотеку и культурный центр, где Кропоткин читал лекцию, создали общество взаимопомощи для членов кооператива, построили больницу… Увы, почти все это было сильно подорвано гражданской войной.
Над материалом работали Глеб Напреенко, Александра Новоженова, Артем Темиров.