Шахтеры Донбасса: между Майданом и Анти-Майданом
Виталий Атанасов о перспективах забастовочного движения на востоке Украины
Когда в конце 2013 года украинцы выходили на улицы, выступая против режима Януковича, их недовольство было сродни тому, что движет многими участниками нынешних протестов в юго-восточных областях.
На первый, поверхностный взгляд эти движения выглядят полными идеологическими антиподами, а взаимодействие между ними разворачивается по линии конфликта национальных идентичностей.
И все же между двумя этими движениями больше общего, чем кажется.
Парадокс протестов на Юго-Востоке состоит в том, что их участники копируют методы и формы майданов, но отрицают их идеологическую составляющую. И поскольку такой внешней идеологией Майдана был украинский национализм, ему противопоставляется пророссийская повестка.
Хотя радикальным украинским националистам удалось навязать движению националистические лозунги, они не представляли весь Майдан и не были выразителями господствовавших там настроений. Точно так же пророссийские и сепаратистские политические группировки хотя и являются самой заметной частью протестов на юго-востоке Украины, не выражают настроений большинства участников этого движения.
Важный аспект: именно активность украинских националистов на Майдане выдвинула на первый план пророссийские силы в протестах на Юго-Востоке.
Если же анализировать наиболее массовую составляющую протестов, то, по сути, мы имеем дело с одной и той же энергией гнева, направленного на политику сменяющих друг друга режимов обогащения «элит». И в зависимости от географического расположения и господствующей идентичности эта энергия получает различное идеологическое оформление. На Юго-Востоке воздействие российской государственной пропаганды во многом определяющее, но и переоценивать ее влияние тоже нельзя.
Побывав в центре «сепаратистских» протестов Луганска, правозащитник Константин Реуцкий – активный участник событий на киевском Майдане — пишет, что «если отбросить геополитические абстракции, и мы, и они выступаем против коррупции, против сращивания крупного бизнеса и власти ради обогащения за счет простых граждан, за реформу милиции, судов и местного самоуправления, за децентрализацию власти и усиления роли регионов, за создание действенных механизмов общественного контроля власти».
Массовое движение на Майдане декларировало созвучные требования, однако ему не удалось добиться их реализации. Плодами протестов воспользовались партии парламентской оппозиции, на которые ориентированы региональные «элиты» в центре и на западе страны. И теперь даже многих сторонников этих партий не покидает ощущение, что их ставленники заняли посты в правительстве и исполнительной власти, чтобы аккуратно продолжить политику режима Януковича.
Не существует никаких гарантий, что протестное движение Юго-Востока не приведет к власти столь же, а может и более волюнтаристских политиков.
Лидеры парамилитарных структур Юго-Востока, «народные» мэры и губернаторы, командиры ополчения в большинстве своем являются сторонниками идей крайне консервативного толка – русскими националистами, имперцами, сталинистами, казаками. Если понятие «социальная справедливость» входит в их политический лексикон, то его понимание весьма специфично.
Некоторые левые утверждают, что во время протестов на Юго-Востоке чаще, чем на Майдане, звучат социальные лозунги. Отчасти это так и есть, но необходимо учитывать, что организационное ядро протестов – пророссийские группировки различного толка – если и используют лозунги социального толка, то делают это исключительно для более эффективной мобилизации.
Зачастую эти силы или действуют в унисон с руководством РФ, или пользуются поддержкой региональных элит — местных чиновников, собственников и силовиков, торгующихся с Киевом или вовсе поставивших на Россию.
Подтверждением тезиса о том, что социальные лозунги являются лишь средством, а не целью для организаторов политических митингов на Юго-Востоке, стала недавняя забастовка шахтеров в Краснодоне Луганской области.
Этот город с 75-тысячным населением расположен в десяти километрах от российской границы. Градообразующим предприятием является объединение «Краснодонуголь», принадлежащее Ринату Ахметову – богатейшему украинскому предпринимателю.
22 апреля несколько сотен шахтеров собрались у административного здания компании, выдвинув 17 требований к собственнику: повысить заработную плату рабочих в два раза, улучшить условия труда, снизить зарплату топ-менеджерам компании до уровня рабочих, принять новый коллективный договор, отказаться от системы оценки персонала, вернуть в штат предприятия ряд работников, которые были выведены на аутсорсинг — уборщиков, охранников и водителей.
Параллельно бастующие начали останавливать автобусы, которые везли работников на шахты «Метинвеста» в районе Краснодона. В результате им удалось заблокировать работу пяти шахт. Жители города и соседних поселков забастовку поддержали. “В основном здесь шахтёрские семьи, поэтому весь город рад, что шахтёры решились на забастовку”, — рассказал один из местных жителей.
Интересно, что 24 апреля к забастовке присоединились водители троллейбусов «Краснодонского троллейбусного управления», которые потребовали выплатить им задолженность по зарплате.
В первый день забастовки администрация угледобывающего предприятия отказывалась вести переговоры, заявляя, что под зданием митингуют не шахтёры, а приезжие «гастролёры» из Луганска. Они же, по версии менеджмента, останавливали автобусы с персоналом, блокируя работу шахт. Уже через день руководство «Краснодонугля» согласилось начать переговоры. В рабочую группу от шахтеров вошли представители всех шахт. Поначалу они отказались вводить в состав переговорной группы даже представителей профсоюзов, в том числе Независимого профсоюза горняков. Они были допущены на переговоры позднее.
В общей сложности забастовка шахтёров продлилась три дня. После завершения переговоров с представителями забастовщиков администрация согласилась выполнить большинство их требований, кроме повышения зарплаты в два раза. Компания обязалась поднять уровень оплаты на 20%.
Характерно, что забастовке предшествовал митинг за федерализацию, проведение референдума и создание Донецкой республики. В нем участвовали около 200 человек, в том числе шахтеры. Поначалу на акции звучали преимущественно политические лозунги, но по мере того как к акции присоединялись возвращающиеся со смены шахтёры, все громче стали звучать лозунги экономического характера. Постепенно митинг переместился под админздание «Краснодонугля» на соседней площади.
В предшествовавшие забастовке дни некоторые шахтёры самостоятельно ездили в Луганск – до него всего 30 километров, где принимали участие в митингах. «Там они набрались протестного духа», — утверждает глава Независимого профсоюза горняков Украины Михаил Волынец.
На митинге 22 апреля в Краснодоне, по словам Волынца, присутствовали люди в камуфляже. «Вместе с немножко подвыпившими шахтёрами пришли к генеральному директору и сказали «Давай автобусы, вези нас на сепаратистский митинг», — излагает свою версию событий лидер НПГУ. По его словам, директор «Краснодонугля» ответил, что компания не занимается политикой, а все желающие могут ездить на митинги самостоятельно.
Председатель первичной профсоюзной организации НПГУ шахты «Суходольская-Восточная» (входит в ПАО «Краснодонуголь») Анатолий Бартошек утверждает, что пророссийские активисты пытались повернуть акцию под админзданием в политическое русло. «Молодцы шахтёры, сразу отобрали микрофон, сказали, что тут только шахтёрские требования, касающиеся производства, заработной платы и условий труда», — рассказал Бартошек. В администрации компании считают, что политизированные митингующие, которые спровоцировали начало забастовки, ставили перед собой другие задачи. «Они хотели, чтобы люди устроили бучу в Краснодоне, а после этого пошли на Луганск. С первым у них получилось, со вторым не очень. Сейчас они постоянно в толпе присутствуют, провоцируют, но люди в Луганск ехать не хотят. Толпу они больше не контролируют», — заявили в компании.
Важным фактором было недовольство шахтёров незначительным, по их мнению, повышением зарплаты. Оно было запланировано на апрель. В среднем оплату подняли на 12,5%, но очень неравномерно: у кого-то зарплата выросла на 500 грн, а у кого-то на 100-200 грн. Это и взбудоражило людей – утверждают профсоюзные активисты. Когда растут цены и обесценивается гривна, одна из крупнейших компаний — «Краснодонуголь» входит в металлургический холдинг «Метинвест» Ахметова — могла бы дать своим рабочим больше, посчитали шахтеры.
«Подземный горнорабочий и машинист подземных установок получают 4-4,5 тыс. грн. После всех вычетов и 3 тыс. грн. может не остаться», — утверждает Бартошек. При этом, по его словам, зарплата проходчиков выше – от 6 до 9 тыс. грн. в зависимости от выполнения нормы.
По данным профсоюзов, руководство компании очень строго относится к нарушениям техники безопасности и правил охраны труда. «Придирки есть по больничным. Стоит человеку в течение года два раза уйти на больничный, как его вызывают на комиссию во главе с директором, спрашивают, в чем дело, что-то часто болеете, может, вы больны, а не здоровы», — рассказал Волынец.
Кроме того, шахтёры недовольны низкими суммами компенсации за так называемый «бытовой уголь», которым отапливаются дома. Такая компенсация предусмотрена украинским законодательством. В Краснодоне по этой статье шахтёр получает 60 грн., тогда как в Павлограде — 1000 грн.
«Много производственных травм, однако их стараются скрывать, чтобы не ухудшать показатели. Записывают в качестве бытовых травм», — рассказал Бартошек. По его словам, шахтеры требуют восстановить пункт о том, что если человек получает производственную травму, увечье на работе, то ему выплачивается компенсация и оплачивается больничный лист. Пять лет назад эта норма перестала работать, теперь шахтёрам удалось ее восстановить.
Виталий Атанасов — киевский журналист.