Политическая программа с открытым кодом
Движение за свободный софт - между активизмом и коммерциализацией.
Свобода и солидарность имеют материальное воплощение в технологиях, сплотивших профессиональное сообщество программистов в 1980-х годах. Программное обеспечение со свободным кодом, над разработкой которого одновременно трудились тысячи волонтеров-программистов, сформировало из разрозненных IT-специалистов сплоченное движение, способное противостоять рынку крупных корпораций и цензурированию Интернета в 1990-х годах. Почему это было возможным в последние десятилетия XX века и стало почти незаметным феноменом сегодня?
Тема этой статьи — политическое измерение программирования — родилась в ходе социологического исследования хакеров в России. Хакеры обычно представляются как персонажи, способные через Интернет получить доступ к любому компьютеру и системе, нарушив их работу. Именно так, в духе рассуждений философа Мартина Хайдеггера[ref]Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Наука, 2006.[/ref], можно описать присутствие технологий в повседневной жизни: они становятся заметными тогда, когда что-то не работает: из-за вируса нельзя отправить электронное письмо или прочитать новости, а из-за взлома банковской системы нельзя воспользоваться кредитной картой. В такие моменты человек и ощущает, что живет в мире технологий.
Но я в своем исследовании рассматриваю хакеров как увлеченных технологиями людей, талантливых программистов и инженеров, — в меньшей степени как взломщиков. Продукты труда программистов можно найти буквально повсюду. Пространство, прежде всего, пространство города, пронизано всевозможным программным обеспечением. Пространство и программный код уже нельзя разделить и можно описать только одним словом: code/space[ref]Kitchen R., Dodge M. Code/Space: Software and Everyday Life. MIT Press, 2011.[/ref]. Если технологии так серьезно влияют на повседневную жизнь, то как выглядит обратная связь? Есть ли у технологий политическое измерение? Иными словами, как программирование связано с общественными формами и политическими движениями?
Солидарность и bug report
Такую связь можно обнаружить в практике «свободного софта», free software, благодаря которой возникла особая форма социальной организации работы программистов. В 1980-е годы проблемы свободы, профессиональной солидарности, противостояния крупным корпорациям были по-новому артикулированы в связи развитием свободного программного обеспечения. К свободному софту относились те программы, разработка которых велась в общем доступе. Любой программист мог включиться в совместную работу или последующее устранение неполадок (bug reports, отчеты о «багах»). Такое программное обеспечение было бесплатным, его нельзя было ни купить, ни продать. Над продвижением идеи свободного софта работал Ричард Столлман, который вплоть до настоящего момента искренне верит в разработку программного обеспечения исключительно таким способом. Он запустил проект по созданию свободного программного обеспечения GNU, которое впоследствии использовал Линус Торвальдс в качестве базы для Linux- свободно распространяемой операционной системы.
Разработка свободного софта была связана со своеобразной коллективной этикой, которая имела много общего с левой идеей и опиралась на солидарность профессионального сообщества, коллективную работу и общее использование результатов труда. Однако эти обязательные принципы не выходили дальше “виртуального коммунизма”. Социальной, экономической или политической программы в движении free software на тот момент ни Ричард Столлман, ни его последователи не формулировали. Борьба с корпорациями носила, с одной стороны, вынужденный характер, так как компании, производившие компьютеры, обеспечивали их таким программным обеспечением, которое не могло ни использоваться, ни дорабатываться на компьютерах разных производителей. Заводское ПО было скудным, а заново создать все необходимое одному человеку было затруднительным, поэтому оставалось только кооперироваться. С другой стороны, принципы free software конкурировали с иерархическим принципами организации труда в крупных корпорациях. Участники движения free software гордились тем, как быстро, виртуозно, руководствуясь своими собственными потребностями, без иерархии и начальников они могут писать программы.
Сам Ричард Столлман был своеобразным «акционистом», сторонником прямого действия. Уйдя из компании из-за того, что проект, над которым он работал, оказался закрыт для общего доступа, он в одиночку заново написал все программное обеспечение и отдал его конкурентам своего бывшего работодателя, чтобы не дать ему заработать на продукте, который, по мнению Столлмана, должен был распространяться бесплатно.
Linux: ящик Пандоры
Настоящим успехом free software как формы организации труда программистов стала коллективная работа над Linux в 1994 году, когда тысячи специалистов объединились для создания полноценной некоммерческой операционной системы. Эрик Реймонд в книге «Собор и базар»[ref]Raymond E. The Cathedral and the Bazaar: Musings on Linux. Snowball Publishing, 2010.[/ref]продемонстрировал, что коллективная работа над Linux до такой степени сплотила программистов, что они сумели единым фронтом выступить против первой попытки американского правительства цензурировать Интернет в 1996 году и предотвратили принятие Communication Decency Act.
Однако развитие солидарности в процессе работы и использования free software привело и к обратным последствиям. Группы программистов начали создавать компании по сервисному обслуживанию Linux. Компания Red Hat стала одним из первых примеров коммерциализации свободного софта. Позже отдельные разработчики стали продавать приложения к Linux, что поставило под вопрос свободу программного обеспечения, которое с этого момента стало называться open-source.
Исчезновение слова free из самоназвания движения имело далекоидущие последствия. Эрик Реймонд отметил, что слово free обозначало как свободное в смысле открытого исходного кода, так и бесплатное программное обеспечение. Такая двусмысленность с момента привнесения коммерческой составляющей стала невозможной. Замена free на open решила эту проблему. При сохранении общей схемы сотрудничества программистов в ходе создания программного обеспечения с открытым исходным кодом, появились специальные лицензии, позволяющие коммерциализовать итоговый продукт. Речь чаще всего не шла о прямой продаже программ, а о других бизнес-схемах, позволяющих извлечь прибыль.
Linux изменила и первоначальную мотивацию движения free software. Торвальдс положил в основу совместной работы над Linux не столько этику и солидарность сообщества, важные для Столлмана, сколько fun, творческую увлеченность в чистом виде. Об этом говорит и название его книги: «Ради удовольствия» (Just for fun)[ref]Torvalds L. Just for fun: The Story of an Accidental Revolutionary. HarperBusiness, 2002.[/ref]. Linux стала своеобразным ящиком Пандоры, коммерческим продуктом, хоть и распространявшимся бесплатно. Сервисная поддержка и приложения являлись дополнительными платными услугами. Тем не менее, извлечение прибыли происходило не столько за счет обычных пользователей, сколько за счет бизнес-организаций, использующих Linux.
Код — это слово
Несмотря на то, что появились механизмы заработка на open-source продуктах, внутренние правила участников движения не сильно изменились, более того, в конце 1990-х годов этика программистов стала входить в противоречие с американским законодательством. Движение за свободный софт столкнулось с системой авторского права, ответив на нее лозунгом «Код — это слово» (Code is speech, отсылка к свободе слова/free speech). Социальный исследователь сферы IT Габриелла Коллман отметила, что, приравняв программный код к слову, программисты выразили свою политическую позицию.[ref]Coleman G. Coding Freedom: The Ethics and Aesthetics of Hacking. Princeton University Press, 2012.[/ref] По мысли хакеров, язык программирования аналогичен обычному разговорному языку, а значит, ограничение распространения программного кода так же невозможно, как и запрет на самовыражение и обычную человеческую речь, защищенную законом о свободе слова.
Кроме того, 2000-е годы ознаменовались появлением общественных инициатив за пределами программирования с похожими на open-source принципами. Так, появились Wikipedia и лицензия Creative Commons. Эта лицензия применима к любой интеллектуальной продукции, включая тексты, музыку, визуальные объекты, а не только на программное обеспечение. Лицензия Creative Commons позволила авторам изъять свою продукцию из сферы действия обычного авторского права, чтобы ее, как и свободный софт, можно было бесплатно использовать на некоммерческой основе, но нельзя было купить и продать.
Open-source в России
В начале 2010-х годов в Россию пришло движение за открытые данные (open data), которое также было порождено распространением open-source. В русскоязычном Интернете появились проекты в области «публичного открытого государства» и онлайн-библиотеки для бесплатного распространения научных публикации. Однако общественных инициатив, направленных на преодоление авторского права, развитие солидарности и коллективных разработок в Интернете, оказалось недостаточно для развития широкого социального движения.
В России принципы программного обеспечения с открытым исходным кодом остались частью практик программистов, не выйдя за пределы профессионального сообщества. Движение за свободный софт так и не приобрело политического измерения, в том числе из-за неразвитости российского законодательства в области авторского права, слабо регулирующего его нарушение в Интернете за пределами пресечения распространения пиратских копий кино- и музыкальной продукции. Более того, политическая повестка постепенно вытесняется из поля зрения программистов. Так, в декабре 2013 года самый популярный сайт для IT-специалистов Habrahabr.ru закрыл раздел Dura Lex, посвящённый обсуждению государственного регулирования Интернета. Основатель и владелец сайта Денис Крючков объяснил, что политическая повестка размывает основную тематику сайта, ориентированную на программирование и высокие технологии.
Тем не менее, нельзя сказать, что open-source в России абсолютно лишен политической составляющей. В программе Пиратской партии России центральным пунктом является борьба с копирайтом в пользу свободного распространения информации во всех отраслях, что отчасти отсылает к идее свободного ПО. Однако борьба с авторским правом, по мысли российских «пиратов», носит характер реформирования, а не полной отмены, и в целом нацелена на защиту и развитие рыночной экономики. Программа партии защищает патенты, которые «должны служить поощрению и вознаграждению изобретателей, а не быть искусственной помехой свободной конкуренции».
Оффлайн-солидарность в хакерспейсе
Своеобразную форму социальной организации, основанную на принципах open-source, представляет собой хакерспейс: самоорганизованная площадка для работы программистов, digital art-художников и инженеров. Форма организации хакерспейса дает пример материального воплощения open-source. Хакеры, собравшиеся в хакерспейсе, демонстрируют солидарность, взаимоподдержку и альтернативную большим корпорациям и бизнес-инкубаторам форму организации для разработки новых технологий без иерархий и отчужденного труда.
Здесь хакер, как я уже говорила, не преступник, каким его представляют СМИ, а талантливый инженер и программист, увлеченный технологическими разработками. Российский хакер – это своеобразный ответ на вопрос, что стало бы с советским инженером, ушедшим с промышленного предприятия или научного института и не перешедшеим в другой сектор. Фундаментальный подход и стремление к достижению «сути вещей» делают хакеров близкими родственниками советских инженеров, последнее поколение которых в 1990-х уехало за границу или вступило на коммерческий путь. Хакерспейсы чаще всего существуют на членские взносы участников, которые в основном покрывают коммунальные расходы. В ситуации достаточно высокой арендной платы без коммерческих проектов такому объединению любителей технологий не обойтись. В условиях, когда кроме идеи и энтузиазма у хакера ничего нет, open-source играет на руку. К тому же, в соответствии с хакерской этикой, описанной одним из представителей хакерского движения Эриком Реймондом, участие в разработке свободного программного кода является обязательным условием хакерства.
Результаты моего полевого исследования в российском хакерспейсе показали, что хакер, работающий над собственным программным продуктом, сохранил представление об идеологии и этике open-source, однако она уже не несет социального смысла, выходящего за пределы мира технологий. Open-source стал местом самопрезентации и рекрутирования программистов. Это инструмент для бизнеса и для ускорения собственных разработок. Open-source является местом самовыражения и самопрезентации. Программист может похвастаться проектом, который он делает, и показать высокий класс программирования, элегантность и красоту технических решений. Открытый код увидят не только коллеги-разработчики, но и работодатели, которые используют open-source как форму рекрутинга. Хорошему программисту, работающим в открытых проектах, трудно остаться без работы – его обязательно заметят и пригласят в коммерческий проект.
Тем не менее, open-source используется не только как показательная демонстрация профессиональных возможностей — это мощный бизнес-инструмент ускорения разработок и кооперации c привлечением усилий множества людей. Кроме того, свободное распространение программного кода позволяет напрямую использовать элементы чужих программ в своих проектах.
С середины 1990-х годов было разработано множество бизнес-моделей, включающих в себя использование open-source. Самая простая схема позволяет продавать сервисные услуги, в то время как сам программный продукт остается бесплатным. Более сложные механизмы предполагают использование разных лицензий для одного и того же продукта, создание закрытых версии продукта наряду с открытыми и еще множество бизнес-стратегий. Open-source может как демонстрировать навыки программиста, так и рекламировать само программное обеспечение, о котором узнает больше пользователей, если исходный код будет открытым.
Программный код на свободе
Open-source, как любая технология, имеет социальное и политическое измерение. С одной стороны, open-source служит инструментом атомизации индивида, которому для совместной работы не нужно ничего, кроме виртуального пространства, где задача программиста — показать себя лучшим в профессиональной среде. В этом смысле open-source как бы открывает дорожки для индивидуального забега, коллективный проект превращается в марафон для каждого из его участников.
С другой стороны, free software создал новую форму солидарности и возвращения результатов труда непосредственно его создателям при условии свободного распространения. На фоне возрастания интереса к программированию среди неспециалистов, запуску online-школ по обучению программированию и участию непрофессионалов в open-source проектах, такой вид коллективного труда переживает второе рождения. Если каждый может научиться программировать, то open-source явно имеет шанс стать чем-то большим, чем профессиональный инструмент, и получить широкое распространение. Это может привести к развитию социальной идеи сотрудничества и солидарности за пределами коммерческого применения.
Разделение технологий и политики ложно, они пронизывают друг друга. Несмотря на значение технологий в повседневной жизни, тысячи их разработчиков остаются выключенными из социально-политических движений. Попытка сервиса для программистов Habrahabr.ru исключить всю общественно-политическую дискуссию, касающуюся законодательного регулирования Интернета под предлогом концентрации только на вопросах технологий, показывает это стремление к искусственному разделению.
В свою очередь, общественные движения не замечают форм профессиональной солидарности, которые определяются технологиями. Поэтому сравнение политических режимов с технологиями имеет важное значение. Тоталитарная «машина» сменилась сетевой структурой Интернета, давшей множество форм солидарности, которые, объединившись, могут перенести возможности виртуальных технологий в реальную жизнь.
Александра Симонова — магистрант Европейского университета в Санкт-Петербурге, исследователь.
Работа выполнена в Европейском университете в Санкт-Петербурге при поддержке гранта правительства РФ (договор №14.U04.31.0001) под руководством ведущего ученого Марио Биаджоли.