Пол / политика / полиамория
Марина Симакова об одном термине из теории любовных отношений.
Нормирование сексуального поведения, существующее на уровне негласных правил и стереотипных представлений – весьма важная тема для современной критической теории. Поведение, которое не укладывается в наиболее распространенный, устойчивый и одобряемый формат отношений, мгновенно становится поводом для социальной стигматизации. Любое нормирование – как на законодательном, институциональном уровне, так и на уровне общественных предрассудков всегда принудительно. Нормирование, связанное с ограничением психофизиологических реакций, не только принудительно, но и травматично. Переосмысление существующих норм и непредвзятое исследование их эволюции – необходимое условие борьбы с социальным напряжением, порожденным столкновением новых/менее распространенных типов поведения со всякого рода консервативными установками.
Одним из наиболее традиционных и крепких представлений относительно полового поведения является табу на множественное количество партнеров. Проще говоря, существующая культура половых отношений предполагает исключительно парное катание. Биологические, религиозные, психо-социальные и пр. предпосылки возникновения как самого табу, так и непроговоренных прецедентов его нарушения широко известны. Альтернативной системой взглядов на организацию межличностных отношений, предполагающих сексуальный и/или любовный дискурс, является концепция полиамории.
Итак, полиамория – это форма отношений, которая допускает, что половые отношения могут включать в себя более двух участников при добровольном согласии оных. Полиаморию можно определить и как коллективный этически ответственный выбор между полигамными и моногамными отношениями, совершенный в результате консенсуса, достигнутого в условиях равенства и открытости. Здесь необходимо произвести целый ряд уточнений.
Полиамория допускает, а не предполагает и, тем более, не обязывает к установлению отношений с несколькими партнерами. Однако ожидания, что партнера будет воздерживаться от чувственной/сексуальной связи с другими, не включенными в парный союз лицами, представляются полиаморам неоправданными. В этом – в отсутствии ограничений — заключается смысл полиамории как стратегии поведения. Принципиальным отличием от традиционных отношений, в которых появление на горизонте третьего участника рассматривается как угроза, является позитивный взгляд на другого партнера и расположение к нему вплоть до дружбы. Это напоминает математическое правило о сложении положительных величин, результат которого всегда представляет собой величину положительную. Для того, чтобы запомнить это правило, ученикам обычно предлагается перенести смысл математической операции на представления о дружбе/вражде (враг моего друга – мой враг, враг моего врага – мой друг, и т.д.). Согласно полиамории, так как мой партнер – мой друг, то партнер моего партнера, т.е. друг моего друга, тоже мой друг. При этом вовсе не обязательно, что партнер моего партнера – мой партнер (хотя такой вариант возможен). Полиамурные отношения как структурный элемент социального поведения инклюзивны, они являются открытыми на вход и достаточно гибкими в установлении возможных ролей.
Вместе с тем, полиамория настаивает на эксклюзивности эмоциональной связи между партнерами, потому что исходит из идеи уникальности каждого типа отношений, в свою очередь основанной на представлении об индивидуальности. Так одни отношения не могут ни заменить, ни вытеснить другие, но могут положительно сказаться на общей удовлетворенности жизнью (как за счет уже упомянутого отсутствия ограничений, так и за счет дополнительных эмоций). Условные наименования, существующие в нашем коллективном языковом багаже, вынуждают нас постоянно классифицировать переживания – это дружба, а это приятельство; это любовь, а это романтическое приключение. Нетрудно увидеть, что осознанная как необходимость операция по заключению своего живого опыта в тиски указанных дефиниций есть насильственная операция по присваиванию значения. Абсолютно все типы связей можно при определенном интеллектуальном усилии свести к общему знаменателю (например, решить, что они являются разновидностями любви к человеку – множеством частных случаев любви к человечеству), а можно развести как совершенно неповторимые и оригинальные. Полиамория обещает избавить от навязанного культурой стремления мысленно оформлять отношения с другими, стереть жирные штампы, утяжеляющие опыт нашего общения лишними обязательствами.
Полиамория – это не только достаточно свободный способ организации отношений между участниками, но в первую очередь система общественно-политических взглядов. Основополагающим принципом полиамории является взаимный отказ от собственнических позиций. Опять же этот отказ не означает существование моратория на традиционные парные отношения, но представляют партнеру автономность: факт обоюдной связи не означает установление власти друг над другом и взаимной зависимости. Собственничество, как правило, основывается на желании контроля и потребности в безопасности. Именно воображаемый контроль, получаемый вместе с единоличным правом распоряжаться чьим-то свободным временем, телом и т.д. является гарантом ощущения безопасности. Традиционные моногамные отношения предполагают эксклюзивность не связи, не партнеров, но самого партнерского статуса. Такая эксклюзивность есть результат конкурентной борьбы за Другого, его последующего завоевания или безоговорочной капитуляции. Эта военная метафора хорошо раскрывает процесс установления власти и получения контроля над личностью.
Бытует мнение, что полиамория – феномен, порожденный развитым обществом потребления. Якобы потребитель, привыкший получать новый и дифференцированный опыт от продуктов и услуг, проецирует свои желания на отношения с людьми: «Раньше человек получал часы своего дедушки, это было ценное наследство, он их всю жизнь носил и ничего другого не искал. Теперь он купит себе еще пять, и ему все равно будет хотеться все новых и новых. Этот способ потребления переносится и на людей, которые нас окружают». Хотя эти выкладки внешне прикидываются актуальным социальным анализом, за ними стоит сугубо консервативная позиция: современный мир, в котором процветает консьюмеризм, порождает потребительское отношение к людям, их овеществление -> человеческие чувства ничего не стоят (или как раз-таки имеют свою цену?) -> люди настроены на максимизацию персонального удовольствия -> утеряна духовная составляющая половых отношений -> мир постепенно погружается в пучину разврата -> как страшно жить. Эта позиция в корне противоречит прогрессивной идее полиамории, которая оспаривает и патриархат, и саму бинарную формулу «обладать и принадлежать».
Кроме того, как полагают некоторые теоретики квир-анархизма, полиамория «позволяет вступать в отношения с множеством партнеров и необязательно должна способствовать вовлечению в гетеросексуальное воспроизводство, как это может происходить при браке как установленном институте». Неслучайно единственный пока повод для конфликта полиаморов и государства существует лишь у тех, кто практикует полигамные отношения в форме полиамурной семьи. Этот повод – юридическое оформление полиамурных отношений, и, как следствие, нерешенный пока вопрос специфики полиаморного родительства и воспитания детей. «Я замужем, и у меня еще четверо возлюбленных [разного пола]. Меня вдохновляют работы Роберта Хайнлайна[ref]Имеются в виду фантастические романы Р. А. Хайнлайна «Чужак в чужой стране» и «Луна – суровая хозяйка», где изображаются полигамные отношения между людьми будущего. Оба романа вышли в 60-х, имели широкий резонанс и сегодня рассматриваются в том числе как литературные катализаторы сексуальной революции. Известно, что Хайнлайн придерживался достаточно критического взгляда на моногамные отношения, считая их одним из рудиментов религиозного сознания.[/ref], и мы все надеемся, что в будущем нам удастся организовать нечто вроде линейного брака». — пишет анонимный полиамор в коллективном блоге, состоящем из личных историй на тему полиамории. Линейный брак, по Хайнлайну, это групповой брак, в который входят новые и более молодые участники только при смерти старых, таким образом как бы сменяя их и постоянно поддерживая молодость и жизнеспособность семьи. Потомки разных линий также вступают в отношения друг с другом. Место в иерархии зависит от возраста участника, однако для вступления в семью нового члена необходимо согласие каждого.
Если говорить о полиаморах-гедонистах, выводящих на первый план удовлетворение своих эмоциональных и сексуальных потребностей, то их существование сложно отрицать — такая модель все-таки тоже имеет место. Однако они либо осознанно (или неосознанно) действуют в рамках общей либертарианской парадигмы, либо просто-напросто утрачивает связь с политическими основаниями своих действий. В противоположность прагматическому и утилитарному отношению известны и мистико-эротические концепции концепции полигамных отношений (вроде той, что исповедовал Александр Блок, противопоставивший платонические чувства к «прекрасной даме» сексуальным связям с толпой поклонниц и безымянных блудниц, и желавший сохранить их все). Такие концепции, как и всевозможные изощренные тактики издевательства/проверки партнеров на прочность их привязанности и степень лояльности с помощью заведения сторонних отношений, к полиамории не относятся.
Вместе с тем, важным свойством полиамории является предельно широкий диапазон допустимых практик отношений. Полиамория может быть разной – менее или более структурированной, иерархизированной или нет. Она может включать двух, трех и бесконечное количество партнеров; как все, так и лишь некоторые из них могут быть постоянными, при этом статус постоянный/переменный может быть оспорен или, согласно общей договоренности, не подлежать изменению; связи могут предполагать или исключать сексуальные отношения. Есть даже редкие случаи закрытой полиамории, когда участники в определенный момент договариваются не принимать больше никого в свои стройные ряды и по возможности не менять количество вовлеченных. «Для меня самое важное в полиамории, что она позволяет отношениям развиваться свободно, быть гибкими. Ничто в жизни не стоит на месте, хотя людям и свойственно притворяться, что время не властно над любовью и желанием. Люди развиваются, растут и идут дальше. Перемены неизбежны. Если наша связь жестко зафиксирована, если она натянута как струна и не может быть ослаблена, то она порвется в тот самый момент, когда наши представления, согласно которым эта связт возникла, изменятся или переродятся во что-то новое». – рассуждает еще одна из участниц тематического блога личных историй.
Однако не стоит путать полиаморию с так называемыми открытыми отношениями (open relationship). Во-первых, открытые отношения подразумевают открытость исключительно для сторонних сексуальных контактов. Во-вторых, в случае договоренности об открытых отношениях, основной партнер (т.е. субъект и объект «возвышенной любви») может не знать о том, что происходит с его парой: получено исходное разрешение, все остальное не важно. Так в основе открытых отношений лежит стародавнее разделение на возвышенное и земное, духовное и плотское, любовь и секс. Открытые отношения все еще поддерживают идею моногамии с той лишь разницей, что в этой моногамии снято вето на секс. Полиамория же подразумевает максимально возможную прозрачность (участники любовных многоугольников в курсе не только о существовании, но и о переживаниях друг друга) и терпимость к волатильности чувств участников.
Важно также не путать полиаморию и свингинг, который представляет собой один из вариантов практики открытых отношений, Свингинг – это развлечение, и хотя оно, безусловно, построено на переживании социализации (особенно при посещении соответствующих клубов), свингинг не подразумевает открытого и честного общения. Люди, с которыми пара вступает в периодические или однократные контакты зачастую рассматриваются как более интересная, «живая» альтернатива эротическим игрушкам. Они приходят и уходят с тем, чтобы внести некоторое оживление непосредственно в праксис, добавить пикантности. Полиамория исключает подобное отношение.
Некоторые защитники традиционных ценностей и приверженцы моногамной модели часто упрекают полиаморов в потакании низменным инстинктам и попрании цивилизационных ценностей и достижений культуры (которая в первую очередь является культурой христианской). Полиамурное поведение уподобляется ими поведению животных, а выбор полиамурной стратегии видится наиболее простым, легкомысленным, инфантильным. Это в корне неверно. Во-первых, полиамория — это путь усложнения и практики, и языка описания половых отношений. Знакомый всем по социальным сетям статус «все сложно» /it’s complicated в оригинальном назначении должен использоваться именно для манифестации полиамурных убеждений, а вовсе не для того, чтобы продемонстрировать неопределенность ситуации, запутанность мыслей и романтические страдания. Во-вторых, полиамория подразумевает попытку открыто разобраться в своих чувствах и желаниях и рассматривает партнера как собеседника и соратника по взаимной рефлексии, а не как оппозицию, преследующую свои личные интересы и воспринимающего всех прочих людей как потенциальных интервентов.
Весьма интересна критика полиамории, когда за попыткой установить полиамурные отношения скрывается желание оправдать полигамность перед партнером, склонным к моногамии. Последний фактически вынужденно соглашается на новые и неудобные для него/нее условия в силу своего желания сохранить существующие отношения.
Такое положение дел можно с натяжкой назвать односторонней полиаморией, хотя, строго говоря, к полиамории оно имеют мало отношения. Об этом, в частности, рассказывается в материале «Революционная эксплуатация секса», где принуждение к полиамурным отношением осуществляется под прикрытием политических идеалов, а также несоответствие заявленных принципов (согласие, взаимность) реальному поведению участников анархистского движения: «Мужчина ходит налево и направо, женщина делает вид, что так и надо. Или заставляет себя тоже похаживать, если, конечно, «основной партнер» не против и не устраивает истерик в духе «что за хуевого либерала ты выбрала».
Здесь легко можно обнаружить причину скепсиса или неприязни к полиамории – в культуре она чаще всего прочитывается как требование определенного сообщества, часть устава или даже элемент сектантского кодекса. Например, полигамные отношения часто присутствуют в среде анархистов, в разнообразных коммунах и религиозных объединениях. В большинстве подобных случаев происходит не эмансипация от нормы, а замещение одной нормы на другую. Хорошей иллюстрацией этого процесса можно назвать независимый фильм «Марта, Марси Мэй, Марлен», в котором весьма тонко изображается столкновение усвоенных норм внутри одной этнической, поколенческой и родовой структуры. В фильме показан конфликт двух сестер, одна из которых стремится во всем следовать мелкобуржуазным стремлениям и традиционным канонам поведения типичного представителя среднего класса, а другая борется с тяжелыми психологическими последствиями своего анархо-сектантского опыта.
Вообще говоря, людям, которые следует принципам полиамории, вовсе не свойственна повышенная сексуальная активность или навязчивое стремление к экспериментам. В концепции полиамории сексуальная жизнь присутствует как возможное, но не обязательное следствие развития романтических отношений: «На самом деле, можно одновременно быть асексуалом и полиамором, или полиамором, имеющим сразу несколько отношений на расстоянии, или полиамором не способным по какой-то причине к сексуальным отношениям», — говорит Франклин Во, полиамор-активист и автор книги «Больше чем двое». Также совершенно не обязательно, что наличие более одного партнера является для них необходимым условием физиологической и эмоциональной удовлетворенности. Ключевой посыл заключается в отказе от стыдливого молчания, существующего, как правило, во имя сохранения «худого мира», в проговаривании собственных желаний, в кооперации, в поддержке.
Однако же и с проговариванием надо быть осторожнее. Оно может обернуться обсессией, превратившись в процесс, причиняющий болезненное удовольствие и делающий положение вещей еще более запутанным. На эту тему у британской писательницы Айрис Мердок имеется небольшой роман под названием «Отрубленная голова». По ходу разворачивания сюжета все действующие лица заняты постоянным обсуждением отношений друг с другом и отношения друг к другу. Помимо навязчивых разговоров о причинах своих похождений на сторону пары несколько раз меняются партнерами: роман продолжается до тех пор, пока все комбинации пар не буду описаны. На самом деле, роман представляет собой тонкое насмешливое послание фрейдистам и сатиру на английскую интеллектуальную элиту, представители которой с избыточной серьезностью препарируют и смакуют собственные эмоции. Душевный стриптиз, с одной стороны, спасает их от скуки, а с другой – позволяет сохранить достоинство: вместо эмоциональных всплесков и сцен они предпочитают сдержанно и спокойно пускаться в публичный психоанализ. Технически отсюда можно даже заключить, что в противоположность вышеперечисленным путям установления, полиамория может зародиться стихийно от избыточного мудрствования и излишнего трепета по поводу чувств и влечений. Впрочем, всякое обостренное внимание, даже по отношению к своим и чужим желаниям, может превратиться в охранительство, в культивацию, в консервацию, от которых не спасет никакая полиамория.
Марина Симакова– социальный исследователь.
речь в моногамной связи — не о контроле, а об идентичности. избранник выбирается, как другое я. когда другое я оказывается с другим, не со мной, оно нарушает оговоренную идентичность. моногамия предлагает эксклюзивность не связи, а истории, эксклюзивность связи — промоакция для супермаркетов. моногамия — признак преодоленного сопротивления среды, преодоленной невзаимности, признак усилия. любое усилие — производство, любое производство устойчиво.
Все-таки я вижу в этом проблему. Чтобы быть счастливым в полиамории нужно чтобы все твои партнеры разделяли эту установку. в т.ч. на уровне бессознательных норм и ожиданий. Где же их взять? В узком кружке полиаморов? Тогда это не свобода, и вообще уж очень похоже на клуб свингеров. Пока же из опыта психоаналитиков хорошо известно, что попытки «играть в полиаморию» ни к чему приятному не приводят. К тому же в концепции полиамории все еще слышны ноты индивидуалистического эгоизма — мол, я сам жизнью управляю, а другие — только внешние декорации. В конечном счете и эксклюзивность в любви — обоснована не только конкуренцией, но и тем, что право на серьезное участие в твоей жизни можно отдать только одному другому человеку.