«Строгая экономия» по-русски

У российских реформ социальной сферы всегда была одна очень важная особенность: их ход был максимально запутанным и непрозрачным, все, связанное с реформами, даже их стратегические цели (!), было покрыто завесой тайны. Отчасти это следствие крайней фрагментации российского госаппарата, который не может реализовать абсолютно последовательную стратегию реформ, однако во многом это вполне сознательная политика: политика дезинформации.

Российские власти уверены, что болезненные реформы не обязательно объяснять, а иногда и просто объявлять – от журналистов всегда можно «отбояриться», потому что — ну кто они такие, журналисты? А населению достаточно пенять на то, что оно не поняло великого замысла, путает реформу и оптимизацию, оптимизацию и модернизацию, модернизацию и business as usual. Опять же, такая «шпионская» политика в отношении реформ оставляет широкое пространство для маневра. Всегда можно зафиксировать уровень возмущения и немного сдать назад (с обязательным: «Так и было задумано!»).

Это подтверждается исследованиями. К примеру, Линда Кук, автор книги «Социальное государство в посткоммунистических странах», пишет: «И парламент, и правительство [при проведении реформ] полагались на стратегии отсрочек, умышленного запутывания и отказа от ответственности».

В моменты кризиса хаос и неопределенность в социальной сфере только нарастают. И все же сейчас, на мой взгляд, сложилась абсолютно уникальная ситуация.

Прежде всего, социальная сфера в России переведена в режим «строгой экономии» (austerity). Это необходимо зафиксировать четко. Финансирование будет урезаться – вместе с количеством (и качеством) государственных услуг в образовании, здравоохранении и других сферах. Но как устроена эта «строгая экономия»?

Парадоксальным образом, ее запустило не какое-то технократическое решение, созревшее в недрах правительства, а «популистский» путинский указ о повышении зарплат бюджетникам. Дезинформация достигла своего пика: социальную сферу режут с помощью указа, который, на первый взгляд, вообще не имеет к этому отношения. Однако, как выяснилось, имеет. Механизм простой: при недостаточных федеральных трансфертах «на выполнение указа» регионы могут его выполнить единственным способом: сокращая одних и повышая нагрузку (вместе с зарплатой) другим. Конечно, указ действует не изолированно: например, в здравоохранении он сочетается с мерами по переходу на «одноканальное финансирование». То есть зарплату надо повышать, а жить при этом предлагается только на деньги из фондов медицинского страхования. Вместе указ и «одноканальное финансирование» образуют убийственную связку, ведущую к повальным сокращениям и закрытиям медучреждений.

Вот в такое странное состояние погружена социальная сфера. Не менее странным является разыгрываемый вокруг этого политический спектакль, карикатурно повторяющий конфликт между партактивистами и буржуазными спецами в 1920-е. Правительственные и региональные «спецы» рапортуют о невозможности выполнить «поручения партии» (майские указы), им отвечают «активисты» из Общероссийского народного фронта (ОНФ): «Никаких возражений! Не справитесь – расстрел!» Путин выносит мудрое решение: «Указы выполнять, но учитывая ошибки, без перегибов на местах».

Однако банальный факт состоит в том, что федеральных денег на выполнение указов с самого начала было выделено и близко недостаточно, в 2015 году трансферты еще больше урезали. В таких условиях выполнение указа о повышении зарплат, по сути, автоматически конвертируется в увольнения, рост нагрузки и закрытие бюджетных учреждений.

При этом, как сообщает «Коммерсант», «…в целом о приостановке указов может и не быть объявлено: технической необходимости у правительства и администрации в этом нет». Королевство кривых зеркал: «повышение зарплат» означает сокращения и рост нагрузки; в любой момент это повышение-сокращение может быть остановлено; от чего это зависит – непонятно; «активисты» борются со «спецами»; Путин сохраняет спокойствие.

Вот только сохранит ли спокойствие общество? Манипуляции с путинскими указами не прошли мимо независимых профсоюзов бюджетников: «Действия», «Учителя», «Университетской солидарности» и других. «Университетская солидарность» уже объявила о протестах против урезания трансфертов на повышение зарплат преподавателям вузов в 2015 году. Сокращения невозможно скрыть, даже если их представляют как «повышения».

Митинг против развала московской медицины 2 ноября уже оказался самым крупным социальным протестом с 2005 года. Волна протестов будет нарастать. В этой ситуации, на мой взгляд, важно показывать четкую связь сокращений социальной сферы и путинской политики. «Активисты» виноваты не меньше «спецов», но главный виновник – Путин, который, в конце концов, и подписал те самые указы. Единственный способ остановить деградацию социальной сферы и предотвратить перманентный кризис российской экономики, который на самом деле длится с 2008 года, — это широкие политические перемены.

Илья Матвеев – исследователь, преподаватель.