Санкции, рубли и нефть
Комбинация низких цен на нефть и западных санкций обрушила российскую экономику. По выступлениям первых лиц видно, что ответов на экономический кризис у них нет.
Успокоительное телеинтервью Дмитрия Медведева 10 декабря, которое кремлевские СМИ назвали «традиционным», и вправду не содержало ровным счетом ничего нового. Премьер признал, что цены на нефть и санкции влияют на курс рубля, но по-прежнему ожидает роста ВВП по итогам года и уверен, что регулирование «спекуляций на валютном рынке» поможет стабилизировать ситуацию. В который раз были произнесены дежурные слова об инновационной экономике (которую нужно построить), о финансировании науки (которое нужно увеличить), об инвестиционном климате (который нужно создать). Необходимо понимать тем не менее, почему эти разговоры о модернизации останутся разговорами, и что они из себя представляют по сути — ширму для интересов режима.
Все последние годы мы слышали о том, что высокие цены на нефть не вечны. Либеральные экономисты настаивали на сохранении сверхдоходов в специальном фонде и реализации «структурных реформ». Нелиберальные экономисты говорили о том, как хорошо построить на сверхдоходы новые заводы; у каждого нелиберального экономиста есть своя любимая отрасль, в которой не хватает завода или двух. Сходились в одном: высокие доходы от нефти окажут российской экономике плохую услугу, если не действовать осторожно. Много говорилось о «нефтяном проклятье»: высокие цены на нефть заставляют капиталистов забрасывать обрабатывающие отрасли, чиновникам дают простор для воровства, а население вынуждено идти работать на низкоквалифицированные позиции, потому что в ресурсном секторе высококвалифицированных рабочих мест очень мало.
Интуицию происходящего в экономике схватывали все. Если в тучные годы не заложить основы для процветания в голодные годы, однажды придётся голодать. Разговоры о модернизации оставались разговорами, а нанотехнологии не породили ничего, кроме серии скандалов. Гораздо больше власть интересовала внешняя политика, и природные ресурсы раз за разом становились козырем в отношениях с Восточной Европой, Ближним Востоком и ЕС.
И вот началось.
В ноябре цены на нефть упали со 115 до 80 долларов; это падение продолжилось в начале декабря. Когда я пишу эти строки, фьючерсы на нефть марки Brent торгуются на Нью-Йоркской фондовой бирже по 75 долларов за баррель. OPEC мог бы сократить предложение, чтобы поддержать цены, но уже заявил, что не будет этого делать. Причина понятна: не хочется терять свою долю на рынке. Чтобы понять серьёзность положения, достаточно того факта, что нынешняя цена минимальная за пять лет, а пять лет назад был мировой экономический кризис.
Экономика России все последние годы лишь углубляет свою зависимость от мировой экономики, а её периферийный характер становится всё более очевидным. К сожалению, эта стратегия может работать лишь на краткосрочном горизонте. Есть несколько причин, почему цена на нефть будет падать и дальше. Технический прогресс не стоит на месте: в ближайшие десять лет мы будем видеть больше транспортных средств, работающих на природном газе и электричестве, причём одним из лидеров во внедрении этих технологий является Китай. Вместе с США Китай также наращивает добычу сланцевой нефти. Сегодня Китай является крупнейшим импортёром нефти в мире, но даже он обеспечивает примерно 40% своих потребностей в нефти самостоятельно, и эта цифра будет расти. Другим важным игроком на рынке является Иран, разведанные запасы нефти которого сопоставимы со всеми странами OPEC, вместе взятыми.
Учитывая структуру российского экспорта, в которой нефть занимает доминирующее положение, становится понятным спад рубля, спрос на который существенно упал. Это, однако, лишь половина истории.
Вторая половина связана с экономическими санкциями против российских компаний. Вообще надо сказать, что экономические санкции — инструмент очень грубый, и обычно от них страдает не руководство страны и бизнес, а население: это справедливо для России так же, как и для Северной Кореи. Тем не менее, проблемы с кредитованием отечественных компаний означают, что государству придётся либо расставаться с Фондом национального благосостояния, либо искать другие источники внешнего заимствования, которых пока не видно. Тем временем предприятия скупают валюту, что порождает спираль ожиданий: вы покупаете доллары потому, что думаете, что они подорожают, все так думают, доллары дорожают из-за роста спроса, вы покупаете снова…
Нельзя сказать, какая из двух причин является главной: если бы нефть упала без санкций, или если бы при наличии санкций сохранялись высокие цены на нефть, мы бы не увидели такого спада. Но нет оснований считать эти причины связанными: хотя все понимают, что цена на нефть будет падать, в краткосрочном периоде она является «случайным блужданием» и подчиняется запутанным законам рефлексивности, спекулятивным атакам, иррациональным воодушевлениям.
В знаменитом обсуждении товарного фетишизма в первом томе «Капитала» Карл Маркс писал: «Товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из неё отношениями вещей. Это — лишь определённое общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую ферму отношения между вещами. Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одарёнными собственной жизнью, стоящими в определённых отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с. 82). Те, кто не понимают, что за спадом рубля и цен на нефть стоит динамика рынка, то есть, в конечном счёте, интересы людей и их отношения, поддаётся товарному фетишизму.
Вопреки тем, кто описывает рынок как анархическое производство, реальный рынок стремится ограничить свою свободу и поставить этой анархии предел. Вход новых участников, быстрые технологические изменения, неожиданные колебания цен – всё это риски, от которых можно застраховаться, но после определённой черты – лучше избежать совсем. Политика последних лет гарантировала, что российская экономика будет и дальше консервировать себя в состоянии глобальной периферии. Разговоры о модернизации, останутся лишь разговорами — модернизация противоречит целям режима, которые заключаются в удержании политического и экономического господства.
Даниил Шестаков — экономист и левый активист.