«Политическая революция» Берни Сандерса
Откровенное интервью Берни Сандерса, социалиста и кандидата в президенты, в котором он излагает свое видение Америки.
Стартовавшая летом предвыборная гонка в Америке отличается не только непредсказуемостью, но и прорывом позиций, открыто бросающих вызов истеблишменту обоих флагнов двухпартийной системы. У республиканцев главной звездой стал правый популист и миллиардер Дональд Трамп, называющий мексиканских иммигрантов «животными», а Путина — «нормальным мужиком», с котором можно найти общий язык. От него ненамного отстает Скотт Уокер, скандальный губернатор Висконсина, сделавший себе имя на решительной борьбе с профсоюзами. Ожидаемая еще год назад полная гегемония Хилари Клинтон неожиданно оказалась оспорена Берни Сандерсом, единственным сенатором, который последовательно, на протяжении многих лет, называет себя социалистом и призывает к «политической революции», целью которой должно быть радикальное ограничение влияния «больших денег» на американский политический процесс. Openleft внимательно следит за неожиданным возвращением в актуальную политику старых социал-демократических левых — таких, как Сандерс или британец Джереми Корбин, участвующий в борьбе за пост лидера Лейбористской партии. В условиях кризиса и жестких правительственных практик «строгой экономии» их, в прошлом считавшаяся умеренной, программа, начинает смотреться как радикальная альтернатива существующему неолиберальному консенсусу. Ниже мы публикуем перевод программного интервью Сандерса, которое он дал журналу «The Nation» пару месяцев назад.
Когда в прошлом году Вермонтский сенатор Берни Сандерс рассказал The Nation о том, что он «готов баллотироваться в президенты», он отметил также, что сделает это только в том случае, если станет ясно, что его прогрессивные сторонники проявят энтузиазм относительно кампании, ставящей своей целью не меньше, чем «политическую революцию». После годового путешествия по стране Сандерс решил, что для его дерзкого плана в стране достаточно энтузиазма, и в апреле объявил себя кандидатом в президенты от Демократической партии. Тогда нашлось много сомневающихся. Однако следующие два месяца кампании сопровождались толпами людей, высокими рейтингами и шумихой, которых никто не ожидал. Это что-то да говорит о Сандерсе. В июне the Nation провели несколько интервью с Сандерсом для лонгрида («Я начал в 1960-х студентом университета Чикаго»), чтобы обозначить не столько его кампанию, сколько момент в исторической перспективе для юбилейного 150-летнего выпуска.
The Nation: Ваша президентская кампания удивила многих. Толпы огромны; рейтинги выше, чем предсказывали эксперты. Вы изучали политическую историю. Поместите то, что происходит сейчас, в исторический контекст. Находимся ли мы в одной из центральных точек – как в 1930-х –, когда наши политики могли бы ускоренно повести страну в более прогрессивном направлении?
Сандерс: Очевидно, мы не находимся в состоянии масштабной депрессии, как то было в 1930-х. Однако я думаю, что недовольство американцев велико, гораздо больше, чем его оценивают эксперты. Знаете ли вы реальные цифры безработицы среди афроамериканской молодежи? Больше пятидесяти процентов. У семей с членами старше 55 лет буквально нет пенсионных сбережений. Рабочие боятся сокращений в 50 лет и замене их на 25-летних, которым платят в два раза меньше. Им отвратительна возможность миллиардеров покупать выборы. Они напуганы фактом того, что республиканцы отказываются признать реальность изменений климата, не говоря уже о том, чтобы взяться за эту огромную проблему.
В 1936, когда Рузвельт пошел на перевыборы, он приветствовал ненависть к тем, кого он называл «экономическими роялистами» – сегодня они класс миллиардеров –, и я готов поступить так же. Это язык, который американцы готовы услышать.
The Nation: Есть и другие, которые старались делать то же, что вы делаете своей кампанией. Но в настоящий момент вы, кажется, обладаете платформой, микрофоном. Почему?
Сандерс: Я располагаю гораздо большими медиа-ресурсами, чем до начала кампании. Но, даже обладая значительными средствами рекламы, я удивляюсь, что половина американцев все еще не знает, кто я такой, что свидетельствует не о моей неизвестности, но о политической сознательности в целом. Более показательно то, что мы обладаем наиболее успешной сенаторской страницей в Facebook – более 1,2 миллионов пользователей являются участниками нашей Facebook сети –, и в любой день миллион людей или больше говорят о нас. Так что, безусловно, значительная часть населения следит за нашими действиями, и это происходит на протяжении нескольких лет.
The Nation: Очевидно, что для многих из тех, кто следит за вами, экономическая повестка, популистский посыл стоят в центре вашей кампании. Но когда вы говорите о кризисе, вы всегда подключаете разговор о климатических изменениях.
Сандерс: Послушайте, для тех из нас, кто верит в науку, просто немыслимо игнорировать то, о чем почти единогласно говорит научное сообщество. Климатические изменения реальны; они вызваны человеческой деятельностью; они уже служат причиной ужасающих проблем; и ситуация станет только хуже, если мы не изменим нашу энергетическую систему. Мы не можем игнорировать то, что происходит каждый день с точки зрения климата и что это будет значить – что это значит сегодня для парней из Калифорнии или откуда бы то ни было – для ваших и моих детей. Существует моральная ответственность, которую мы должны принять, чтобы изменить нашу энергетическую систему. Это не может быть проигнорировано.
The Nation: Как кандидат в президенты откажетесь ли вы от денег топливно-энергетических компаний?
Сандерс: (смеясь и говоря саркастически) Положим, что братья Кох отправили нам огромный чек, и мы спорим, принимать его или нет. Конечно, для нас, это довольно нереалистичная ситуация: а) я не беру корпоративных денег PAC б) если какая-то компания вдруг пришлет нам денег, мы совершенно точно вернем их назад.
The Nation: Критика в ваш адрес в начале кампании была связана с тем, что вы якобы слишком увлечены экономикой, и недостаточно говорите о таких важных проблемах, как полицейский произвол и массовые аресты. Не против этого ли вы должны выступать?
Сандерс: Несомненно, полицейский произвол и то, что происходит в афроамериканских и других сообществах – это большая проблема. Вопрос в том, как полицейские могут быть частью одних сообществ, которые не угнетают другие? Как сделать их ответственными за свои правонарушения? Как обеспечить их необходимыми тренировками? Как демилитаризировать полицейские департаменты? Все это важные вопросы. Хорошая новость в том, что в масштабах страны мы уделяем им гораздо больше времени, чем раньше. Если кто-то считает, что полицейский произвол – явление новое, они жестоко ошибаются. Хорошая новость, в определенном смысле, что сейчас это проблема становится общественной, мы видим ее и говорим о ней.
Должны произойти значительные изменения в полицейской культуре в вопросах применения силы. Эта основная задача, с которой необходимо справиться. И мы сделаем это, точка.
Откровенно говоря, меня беспокоит малое обсуждение безработицы среди афроамериканской молодежи. Как вы обсуждаете Фергюсон, не зная о том, что в конкретном сообществе безработица запредельна? Как вы обсуждаете Балтимор, не зная о том, что в конкретном сообществе безработица запредельна? В этой стране безработица среди афроамериканской молодежи достигает 50 процентов, и один из трех афроамериканских мужчин, рожденных сегодня, вероятно, окажется в тюрьме, если ситуация не изменится. Это катастрофа. Так что, конечно, мы должны говорить о полицейском произволе; конечно, мы должны говорить о реформировании уголовного судопроизводства; конечно, мы должны быть уверены, что наши дети получают образование, работу и не отправляются в тюрьму. Но меня несколько беспокоит, что люди не говорят о том, что я считаю большой проблемой: как вы можете не говорить о безработице среди афроамериканской молодежи, которая достигает 50 процентов?
The Nation: Акцент на занятости возвращает нас к историческому посылу движений за гражданские права. Организации гражданских свобод были для вас формой политической активности, не так ли?
Сандерс: Гражданские права были важной частью этого. Я был активен в Конгрессе Расового Равенства в университете Чикаго. Я был арестован за попытку десегрегировать чикагскую систему образования. Я активно настаивал на том, чтобы Университет не предоставлял сегрегированное жильё. Мы активно работали с нашими братьями и сестрами в SNCC (студенческом координационном комитете ненасильственных действий)… на том этапе обеспечивая их скромной финансовой помощью. Пожалуй, да, я был активен. И я не отделяю проблему гражданских свобод от того факта, что 50 процентов афроамериканских молодых людей безработны или выполняют работу, не соответствующую их квалификации. Помните Марш на Вашингтон, что он требовал? «Работа и свобода». Проблема, которую в свое время поставил Кинг гласила: здорово, что мы хотим десегрегировать рестораны или отели, но чего это стоит, если люди не могут себе их позволить? Проблема сохраняет свою остроту и сегодня.
The Nation: Раз уж мы говорим об эволюции общественного порядка, давайте также поговорим об эволюции слова «социализм». Вы появлялись на программе ABC «This Week» и, когда вас спросили, может ли социалист быть избран президентом, вы и глазом не моргнули; вы подробно говорили о социализме в позитивном ключе. Я не верю, что кандидат в президенты когда-то сделал что-то подобное в утреннем воскресном шоу.
Сандерс: Митч МакКоннелл, республиканский лидер в Сенате, часто некорректно критикует Президента Обаму за попытку протолкнуть «социализм европейского толка», и МакКоннелл говорит, что американцы не хотят этого. Во-первых, конечно, Обама не пытается протолкнуть европейский социализм. Во-вторых, я верю, что если американский народ понял бы значительные достижения социал-демократических правительств, демократически-социалистских правительств, лейбористских правительств по всей Европе, они были бы шокированы этими достижениями. Одна из целей кампании – продвинуть это понимание… Сколько американцев знают, что практически в каждой Европейской стране, когда у вас рождается ребенок, вы гарантированно получаете отпуск и, в зависимости о страны, существенные финансовые преимущества? Знают ли об этом американцы? Я сомневаюсь. Знают ли они, что мы единственная большая западная индустриализированная страна, которая не гарантирует медицинскую помощь всем? Большинство людей не знают об этом. Знают ли американцы, что во многих странах Европы общественные колледжи и университеты либо бесплатны, либо очень дешевы?
Я всегда верил, что Скандинавские страны не получили должного признания за свои экстраординарные заслуги. Датский посол, с которым я беседовал пару лет назад, сказал мне, что в Дании очень и очень сложно быть бедным; ты буквально должен желать быть вне системы. Да, это очень хорошо. В Дании все дети могут идти в колледж; они не только обучаются бесплатно, но и получают стипендии. Медицинское обеспечение, конечно, является правом всех людей. У них очень сильная система заботы о детях, что кажется мне очень важным. Они активно стараются защитить окружающую среду. И, между прочим, явка избирателей в этих странах гораздо выше. В Дании на последних выборах она превысила 80 процентов. Политическая сознательность гораздо выше, чем в США. Это более живая демократия во многих отношениях. Так почему бы я не отстаивал её? Они что, думают, что я боюсь слова [социализм]? Я не боюсь его.
The Nation: Конечно, если вы не боитесь этого слова, они не могут атаковать вас. Вы действительно можете сфокусироваться на политике.
Сандерс: Когда я избирался в Сенат впервые, моим соперником был богатенький парень из Вермонта. Он много тратил на рекламу, очень убогую. Он атаковал меня как либерала. Он вовсе не использовал слово «социалист», потому что все в штате знали, что я им являюсь. Оно потеряло своё былое значение.
The Nation: Вы — сын иммигранта, и на протяжении нескольких лет вашей основной задачей было решение проблем эксплуатируемых рабочих-иммигрантов. Как вы считаете, как этот вопрос будет представлен в кампании в 2016 году?
Сандерс: Я поддерживал комплексную иммиграционную реформу, the Dream act, несколько подобных инициатив. Но, как вы знаете, республиканцы заблокировали эти инициативы; хуже того, они говорят о «самодепортации» и других драконовских мерах. Я поддержал акт президента, поскольку посчитал его хорошим шагом. Но нам следует настаивать сильнее: мы должны бороться с политикой , которая стремится разделить рабочие семьи, которая не уважает их тяжелый труд, не ценит вклад рабочих-иммигрантов в нашу экономику. Эта политика разделения ничего не регулирует: она лишь позволяет легче эксплуатировать миллионы рабочих, уязвимых в своем статусе, не подкрепленном документами. Мы должны выступить против эксплуатации и покончить с ней. Мы также должны говорить о том, кто выигрывает от эксплуатации: те же корпорации, что ведут «гонку уступок». Вместо того, чтобы пытаться разделить рабочих, что старо как мир, нам следует сфокусироваться на их объединении, сказав: «Взгляните, проблема не в той или иной группе рабочих. Она в корпорациях и политике, которая делает эксплуатацию возможной». Мы будем много говорить об этом во время кампании.
The Nation: Другая проблема, на которой вы сосредоточены на протяжении многих лет, это массовая слежка. Помимо голоса против санкции на использование вооруженных сил в Ираке, вы голосовали против Патриотического акта. Это было почти 15 лет назад, и вы все еще боретесь с этими проблемами.
Сандерс: Я действительно голосовал против Патриотического акта. В то время я сказал, что он дал правительству слишком много власти, чтобы шпионить за обычными американцами, и я верю, что моя правота была доказана. Что расстраивает меня, так это навязаный неправильный выбор, который настаивает на том, что Америка не способна преследовать террористов и защищать людей, в то же время уважая Конституцию и гражданские свободы. Я не верю, что это было проблемой в 2001, и я не верю, что это является проблемой сегодня. Поэтому я поднял эти вопросы, и я продолжу делать это. И еще одно: я верю, что это жизненно важно понять, что не только федеральное правительство делает то, что должно нас беспокоить. Мы должны понять, что корпорации собирают огромное количество информации о нас. Безусловно, в этой области технологии опережают общественный порядок. Я не думаю, что мы можем относиться к этому небрежно или позволять корпорациям разбираться с этим. Мы все должны говорить о том, как мы будем отстаивать наши частные права в быстро меняющемся мире.
The Nation: Вы испытываете те же чувства в отношении корпораций, подчиняющих Интернет своим выгодам.
Сандерс: Именно так. Я был включен в борьбу за нейтральную сеть. Это означает свободное распространение информации и идей в Интернете. Если мы позволим корпорациям повесить ценник на это; чтобы одни идеи распространялись быстрее других, только потому что миллиардер заплатил за это преимущество; это повредит демократии. Это здравый смысл, и мы имели некоторый успех в защите интернет-нейтральности, но мы должны быть бдительны. Борьба за коммуникационную политику – это борьба за образ, по которому будет, если будет, функционировать наша демократия в 21 веке.
The Nation: Одна линия критики от экспертов гласит: «Сандерс силен в своей повестке, однако он ничего не добьется, если не атакует Хилари Клинтон». Вас атакуют за то, что вы не порочите других кандидатов!
Сандерс: (смеясь) У меня были беседы с писателями, которые сидели на вашем месте, и на протяжении часа мы обсуждали все главные проблемы, стоящие перед американским народом, и в конце меня просили высказаться о Хилари Клинтон. История получала заголовок «Сандерс против Клинтон». Это мировоззрение корпоративных медиа. Это их единственное понимание того, как ведется предвыборная борьба: один кандидат атакует другого. Я знаю Хилари Клинтон много лет. Позвольте признаться: она мне нравится. Я не согласен с ней по многим вопросам. Моя работа состоит в том, чтобы обозначить различия между нами по конкретным вопросам, не прибегая к личным атакам. Никогда в жизни я не прибегал к негативной рекламе. Почему нет? Во-первых, это не работает в Вермонте, и, честно говоря, мне кажется, что это не работает по всей стране. Я действительно верю, что люди ищут кандидата, обладающего решениями проблем, с которыми столкнулась Америка, а не атакующего его или ее оппонента. Если вы рассматриваете политику, как бейсбол или футбол, то мне следует говорить, что мои противники — худшие люди на земле, и быть правым. Это дерьмо. Я не верю в это ни на секунду. Мне не нужно тратить свою жизнь на атаки на Хилари Клинтон или кого бы то ни было еще. Я хочу обсуждать мои идеи.
The Nation: Что возвращает нас к теме дебатов. Мне кажется, вы были бы рады участвовать в них каждый день.
Сандерс: Ну, конечно, не каждый.
The Nation: Но вы настаивали на большем количестве дебатов. И вы предложили радикальную идею о том, что республиканцы должны быть включены в дебаты.
Сандерс: Это то, во что я верю. Я давний член бюджетного комитета. Республиканский бюджет предоставил 200 миллиардов долларов налоговых льгот за 10-летний период наиболее богатым двум десятых процента американцев, сопровождая это массовыми урезаниями в системе «Медикэр» (программа государственной медицинской помощи престарелым) и «Медикэд» (программа государственной медицинской помощи неимущим), массовыми урезаниями расходов на образование, оставляя 27 миллионов людей без медицинской страховки. Это республиканский бюджет. Это то, во что они верят… Это факт. Вот что сделал их бюджет.
Республиканцы избегают наказания за убийство, потому что то, что они делают и то, чего хотят, не видимо, не понято американским народом, потому что об этом не говорят… Так что я считаю, что чем больше мы противостоим республиканцам в их идеологии налоговых льгот для миллиардеров и урезании бюджета каждой программы, направленной на благосостояние американского народа, чем больше мы разоблачаем их в подчинении классу миллиардеров, тем больше каждый из нас выигрывает.
Вот чего бы я хотел: я хотел бы как можно больше дебатов, я бы так же хотел открыть новые возможности и участвовать в дебатах между республиканцами и демократами. Я полагаю, это было бы очень положительно для американского народа, и мы смогли бы сосредоточиться на конкретных проблемах. Позвольте республиканцам отстоять из позицию по налоговым льготам для миллиардеров и массовым урезаниям бюджетов «Медикэр». Я бы хотел это послушать.
Также я хотел бы проводить эти дебаты в так называемых красных областях страны. Я думаю, это безумие, что демократы не имеют «стратегию 50-ти штатов» [образцово исполненную Говардом Дином. Как происходит, что партия рабочих людей может отказываться от ответственности в некоторых беднейших штатах Америки? Как насчет Миссисипи? Или Южной Каролины? Алабамы? Что насчет других малообеспеченных штатов? Если вы не начнете сейчас, вы никогда не преуспеете. Так что в этой кампании я намереваюсь посетить штаты, которые многие демократы игнорируют.
The Nation: Будете ли вы участвовать в дебатах один на один с республиканским кандидатом? Сядете ли вы за стол переговоров со Скоттом Уокером и обсудите ли с ним профсоюзы?
Сандерс: Конечно, я сделаю это. Я бы подискутировал с ним о чем угодно. И я скажу вам правду: я не думаю, что плохой идеей стало бы участие более одного республиканца и более одного демократа. Наиболее серьезная политическая проблема, с которой столкнулась эта страна состоит в том, что мы не обсуждаем серьезные проблемы, стоящие перед нами. И американский народ становится чрезвычайно отстранённым от политического процесса; 63 процента американцев не голосовали в прошлом ноябре. Я ищу пути привлечь их к серьёзной дискуссии по поводу серьезных проблем. Когда мы добьемся этого, республиканская повестка будет раскрыта как катастрофа.
The Nation: Вы обладаете сильным чувством истории. Каковы ваши мерки исторической кампании?
Сандерс: Название нашей кампании, её рабочий слоган – «Политическая революция». Вот о чем эта кампания. Если её результатом станет движение людей в направлении осознания потенциала нашей страны, чем мы можем стать; если люди начнут понимать, что участие в нашем демократическом процессе – это патриотическая обязанность, за которую сражались и погибали люди; если люди начнут подниматься и говорить: «Америка не должна быть страной, в которой 99 процентов всех доходов достаются 1%, или в которой одна десятая одного процента обладает почти столькими же богатствами, что и 90%, находящихся внизу… это не та Америка, какой она должна быть»; если люди начнут спрашивать: «Что можем сделать мы как американцы? Как мы можем предоставить медицинскую помощь всем? Как мы можем обеспечить лучшую образовательную систему в мире? Давайте включимся в дискуссию. Давайте позволим этому случиться». Если мы добьемся этих целей, я буду избран президентом Соединенных Штатов. И даже если я не буду избран президентом, эта страна станет немного лучше после моей попытки.
Перевод Галины Кукенко.
Удачи Сандерсу! Да сбудутся его желания и помыслы.