Сможет ли Джереми Корбин возродить лейбористскую партию?
Разговор с Лео Паничем, историком британского рабочего движения и политическим активистом.
Избрание новым лидером британских лейбористов Джереми Корбина уже стало огромной политической сенсацией. После долгих лет господства сторонников Тони Блэра, так называемых «New Labor», дискредитировавших себя агрессивным неолиберальным курсом в социальной политике и поддержкой военных операций в Афганистане и Ираке, во главе партии оказался представитель левого крыла. Когда летом Корбин объявил об участии во внутрипартийных выборах, мало кто (в том числе он сам) верил в успех на фоне мейнстримных кандидатов, пользовавшихся безусловной поддержкой истеблишмента и крупных медиа. Его кампания, в ходе которой в партию, недавно потерпевшую тяжелые поражения на всеобщих выборах и шотландском референдуме, вступили десятки тысяч новых членов, продемонстрировала потребность в принципиальной альтернативе не только текущему консервативному правительству, но и в целом духу эпохи, открытой тридцать лет назад Маргарет Тэтчер.
Триумфальная победа Джереми Корбина (59% проголосовавших) моментально вызвала крайне нервную реакцию как проигравших «новых лейбористов», так и действующего правительства. Дэвид Кэмерон назвал лейбористскую партию во главе с Корбином «угрозой национальной безопасности», а таблоиды успели объявить его другом Путина, Асада и Осамы бин Ладена.
«Открытая левая» приветствует победу Джереми Корбина, которая уже безусловно открыла новую эру в британской (а возможно, и европейской) политике. Но новому лидеру лейбористов предстоит тяжелая политическая борьба, главный вопрос которой сегодня — сможет ли он изменить собственную партию?
Милибэнд относился к этому плану скептически, также, как Лео Панич, ставший в дальнейшем его сторонником. Но во время крупных волнений начала 1980-х (на которые пришелся расцвет радикальных лейбористских левых в лице Тони Бенна и прочих), и во время шахтерских забастовок 1984-85 годов— ни Милибэнд, ни Панич не пошли на поводу у «нового ревизионизма» интеллектуалов вроде Эрика Хобсбаума и Стюарта Холла, которые источником всех проблем считали последователей Бенна и троцкистских энтристов, а не давно сложившуюся правящую верхушку партии.
Тем не менее, тогда победил предполагаемый реализм, в конечном итоге приведя к тому, что основные позиции в партии заняли Новые Лейбористы, а сама партия продолжила дрейфовать вправо—и на таком фоне разворачивается избирательная кампания Джереми Корбина.
Результаты выборов уже известны, и редактор Jacobin Баскар Сункара поговорил с Лео Паничем, профессором университета Йорка и со-редактором издания Socialist Register. Они обсудили наследие Тони Бенна, то, как реформы лейбористской партии, проведенные Эдом Милибэндом заложили основы для успехов Корбина, и то, можно ли переделать Лейбористскую партию во что-то, чем она никогда не была—в партию социалистическую.
Успех Джереми Корбина многим напомнил Тони Бенна и его борьбу за влияние в лейбористской партии, которую он вел несколько десятилетий назад. Какую политическую позицию Корбин занимает относительно Бенна, который осуществлял структурную критику капитализма и стремился переделать Лейбористскую партию в реального агента социализма? Они принадлежат к одной и той же политической позиции?
Да, хотел бы я, чтобы Тони Бенн мог видеть все это своими глазами. Я много беседовал с ним в последние годы его жизни, и он, конечно, не ждал, что что-то подобное может произойти, он был подавлен отсутствием перспектив для левого крыла лейбористов. Но, похоже, та борьба демократических социалистов, в которую мы когда-то вступили, оказалась не спринтом, а марафоном.
Джереми Корбин идеально вписывается в бенновскую традицию и, конечно, является частью той попытки—попытки, важнейшим глашатаем которой был Тони Бенн—сделать Лейбористскую партию двигателем социалистических перемен в Британии. Это усилие восходит к деятельности Новых Левых 1960-х годов, к активизму, боровшемуся против войны во Вьетнаме, к началу женского движения и общему порыву к демократии участия.
С начала семидесятых до начала восьмидесятых новые левые в лейбористской партии были на подъеме, но все кончилось поражением, которое нанес им альянс правого крыла лейбористов (в итоге превратившихся в Новых лейбористов под предводительством Тони Блэра) и «старых левых», то есть, крыла Майкла Фута, которых представляли парламентарии и левые политики, и которые были связаны с профсоюзными боссами.
Бенн же, в отличие от них, боролся за влияние внутри партии, он утверждал, что нельзя изменить и демократизировать Британское государство, не изменив и не демократизировав саму Лейбористскую партию. Это было центральной темой Кампании за Демократию в Лейбористской партии. И весьма замечательно, что блестящий молодой организатор той кампании, Джон Лансман, сегодня является центральной фигурой в лагере Корбина.
Вся эта деятельность вылилась в попытку отнять контроль над партией у парламентариев и карьерных политиков, в попытку позволить округам переизбрать своих парламентских представителей и сделать так, чтобы решения партийных съездов принимались партийным руководством всерьез.
Но также это была попытка мобилизации на местном уровне. Что особенно важно для Корбина, который являлся одним из участников муниципальной радикализации 1970-х, приведшей к значительным успехам в совете Большого Лондона при Кене Ливингстоне.
Корбин- участник всей этой истории. Начало его карьеры также восходит к Кампании по ядерному разоружению, организованной на пике Холодной войны, и до сих пор он вице-президент того, что осталось от этой организации, он противостоит восстановлению Трайдентской программы по ядерному вооружению, британской «ядерной угрозы».
В отношении всех этих вопросов Корбин продвигает ту политику, которая подверглась изоляции, маргинализации и в конечном итоге полному поражению в Лейбористской партии и других социал-демократических партиях Европы. Это левое бунтарство, кажется, смогло снова возродиться только в Лейбористской партии, и то лишь в последние несколько месяцев.
Давайте поговорим о том давлении, которое шло изнутри социал-демократических партий в 1970-х, и не только в Британии, но также в Германии и Швеции…
Ну, если в Германии в 1970х многие Молодые Социалисты были исключены из СПГ, то в Швеции, например, попытки борьбы делались в том числе и через лейбористскую партию, они, например, привели к возникновению идеи фондов наемных работников[ref]В Швеции — фонды, подконтрольные профсоюзам. В них поступала часть прибыли компаний, которую фонды использовали для покупки долей в этих компаниях и влияния на них.[/ref]—так называемого «плана Мейднера». Следы этих порывов к радикальной демократизации обнаруживаются на протяжении всех 1970-х в каждой социал-демократической партии, но каждый раз такие порывы терпят поражение. Было очень сложно, почти невозможно переделать эти партии. Учитывая, что социал-демократия давно приспособилась к компромиссу с традиционным парламентаризмом, оформляющим «демократический капитализм», которым они вполне счастливо управляли, руководство этих партий имело все основания утверждать, что партия «принадлежала им», и что она представляла их традицию.
Любая попытка изменить Лейбористскую партию всегда возвращалась к идее «снова сделать эту партию социалистической». Правые были в каком-то смысле правы, утверждая, что лейбористская партия никогда не была по-настоящему социалистической, по крайней мере, в том смысле, в котором это понимают реформисты.
Мы наблюдаем возвращение энергии в левое крыло Лейбористской партии, и эта энергия рождается изнутри партии, а не снаружи. Насколько это зависит от устройства английской политической системы, например, от голосования по принципу «кто первый придет к финишу». Или есть более глубокие причины?
Думаю, отчасти дело в этом, но также в крайностях политики Блэра, в том, как Блэр и Новые Лейбористы приветствовали тэтчеризм. Тэтчер как-то сказала, и не без оснований, что ее величайший успех—это Тони Блэр. Это имеет отношение к той роли, которую в Британии играет пресса Мёрдока, включая газеты, которые читают рабочие, газеты, вроде Sun, которая когда-то была изданием Лейбористской партии, the Herald…
Вплоть до 1950-х, да?
Да, это была the Sun, и Блэр пошел на сделку с Мёрдоком, чтобы пресса стояла за него. И кроме того, не стоит забывать, что Guardian играла огромную роль в поражении последователей Бенна, часто предоставляя трибуну Эрику Хобсбауму, который говорил, что перед лицом угрозы, исходящей от Тэтчер, нужно вернуться к позиции «народного фронта», нужно объединить все силы, которые в политическом спектре находятся левее Тэтчер.
И это одна из тех вещей, которые оказали влияние на молодежь вроде Милибэнда, которые их политизировали. Но при Блэре и Новых лейбористах все зашло так далеко, что партия даже приветствовала финансиализацию капитала города Лондона.
Новые лейбористы откровенно стремились отмежеваться от профсоюзов, отрицая любые намеки на классовые основы партии. Они не могли совсем отвернуться от профсоюзов, потому что от профсоюзов в партию шло слишком много избирателей и ресурсов, но они (Новые лейбористы) приблизились к этому отмежеванию настолько, насколько могли.
И, конечно, была война в Ираке. Эд Милибэнд выиграл у своего брата Дэвида прошлые выборы на пост руководителя партии, во многом потому, что сложился альянс из людей внутри партии, которым сильно не нравилась эта авантюра, и совокупных голосов от профсоюзов. Милибэнд смог воспользоваться недовольством внутри партии, несмотря на то, что находился в треугольнике между этими недовольными и парламентской элитой партии, которая все еще поддерживала Блэра.
Но на фоне успехов Эда Милибэнда удивительным фактом представляется то, что маятник качнулся не назад к Новым Лейбористам, а влево.
Чему немало помогли и изменения в процедуре выборов партийного руководства…
Да, процедура выборов теперь новая, ее ввел пару лет назад Эд Милибэнд. Одна из побед Кампании за Демократию в Лейбористской партии, ставшая результатом десятилетней борьбы, состоит в том, что вместо того, чтобы выбирать лидера голосами исключительно членов парламента—что явственно указывало на парламентаристский характер этой партии—была сформирована более широкая группа избирателей. Из членов парламента она состояла только на треть, на другую треть—из представителей окружных отделений партии, и еще на треть—из представителей профсоюзов. Вот такая связь между внтурипартийными реформами двадцатилетней давности и сегодняшними выборами.
Милибэнд избавился от голосования блоками в пользу принципа «один член, один голос», так?
Эд Милибэнд был избран в большой мере благодаря тому, что выиграл треть голосов, отданную профсоюзам. Он всегда испытывал давление со стороны правого крыла Лейбористов, которые критиковали его за то, что он слишком держится за эти профсоюзы (хотя, конечно, это было совершенно не так).
Когда это давление достигло своего пика во время заварушки по поводу выборов в Фалькрике, он ответил им в том духе, что они вмешиваются в то, как профсоюзы в принципе связаны с Лейбористской партией. Он сказал, что лучше будет иметь 300 000 реальных профсоюзников в партии, чем 3 миллиона бумажных профсоюзников, просто связанных с партией.
Но поскольку он «отошел» от профсоюзных боссов, он смог завоевать доверие парламентариев, убедить их отказаться от своих привилегий, в том числе—перейти к системе голосования по принципу «один человек — один голос».
Конечно, правые лейбористы думают, что люди вроде нас с вами или даже вроде Корбина—это крошечное вымирающее неандертальское меньшинство. Они думали, что если у них будет система американских праймерис, они будут гарантированно побеждать. Но они очень сильно ошиблись.
В мае, когда проходили выборы, лейбористская партия насчитывала всего 200 000 членов—куда меньше, чем миллион членов во времена ее расцвета. Но за последние несколько месяцев 178 000 профсоюзников присоединились к партии как индивидуальные члены. Другие 200000 внесли по 3 фунта, чтобы стать симпатизантами партии и голосовать за нее. Но что еще более существенно, 80000 новых членов вступили в партию после выборов, некоторые—сразу же на следующий день.
Что случилось с лейбористами вроде Майкла Фута? Они противились реформам Милибэнда?
То, что сделало с партией правление Блэра, было настолько обескураживающим, что подобные вопросы уже просто не имели значения. Люди, конечно, думали, что Гордон Браун был ближе футовской традиции, но это не соответствовало истине.
Дело было скорее в его риторике и эмоциональной окраске его речей, он не настолько выпадал из лейбористского движения, как Блэр, но все же по факту продвигал ту же политику.
Думаю тут можно процитировать фразу Эда Милибэнда, произнесенную им больше десяти лет назад, до того, как (Браун) был избран в парламент. Тогда Эд, который еще работал у Брауна в Казначействе, в частном разговоре сказал мне, что между Блэром и Брауном разницу найти довольно сложно.
Выходит, что эта реформа, проведенная Милибэндом, которая в то время могла выглядеть как шаг вправо, на самом деле создала условия для притока в партию множества активистов и молодых людей. Что это означает для развития классовой природы партии, учитывая, что лейбористы утрачивают часть своего институционального влияния?
Думаю, так и было. Но нужно с осторожностью говорить об изменении классовой природы Лейбористской партии, учитывая, до какой степени вообще изменился состав рабочего класса. Так что это не прежняя классовая основа лейбористской партии, за исключением, может быть, нескольких регионов, это куда более разношерстная группа трудящихся.
Куда важнее, что когда Милибэнд сказал мне «лучше иметь 300000 активных профсоюзников в партии, чем 3 миллиона бумажных членов», я, помню, ответил ему, что он совершенно прав, но чтобы эти члены были активными, нужно кардинально изменить Окружные отделения Лейбористской Партии (Constituency Labour Parties), трансформировав их в локальные центры жизни рабочего класса.
Перед Корбином стоит задача воспользоваться тем оживлением, которое его кампания вызвала в этих региональных партиях и превратить их в центры неугасающей активности, оживить их, сделать их постоянно действующими очагами образования и мобилизации. В Лейбористской партии всегда были социалисты. В каждой местной социал-демократической партии они тоже были. Но чтобы их деятельность была эффективна, должна быть изменена не только природа национальной партии, но и природа местных партий.
Это огромный вызов. Тут дело не только в том, чтобы съезд партии получил больше контроля над партией, и не в том, чтобы окружные отделения партии имели больше влияния, чем исполнительная верхушка национальной партии. Куда важнее, чтобы эти окружные отделения партии были вовлечены в повседневную жизнь общества и формировали бы образ и видение разных режимов производства и потребления.
Я думаю, Корбин первый признает, что большинство Окружных отделений партии даже близко этим задачам не соответствуют, хотя многие из его окружения стоят за перемены. Но это невероятно сложно. Это потребует, чтобы кто-то в руководстве начал двигаться в этом направлении, и направил бы на эту задачу ресурсы партии и профсоюзов.
Все это необходимо, чтобы произошли перемены более серьезные, чем просто сдвиг в политике или даже просто в риторике. Если вы рассчитываете пойти дальше, то есть в социалистическом направлении, нужно заложить вот такого типа основания.
Каким по-вашему будет ответ правых лейбористов на победу Корбина? Могут ли они отделиться и перейти к либералам, как Социал- демократическая партия Великобритании поступила в начале 1980-х? Или они останутся побороться?
Должен признаться, что еще когда я только начал получать записки от друзей вроде «видишь, как хорошо идут дела у Корбина?», я думал, что он никак не может выиграть, потому что правоцентристское парламентское крыло партии выйдет из нее или, по крайней мере, намекнет о возможном отделении, и это попадет в прессу.
Такие ходили слухи. Но так как все указывало на будущую победу Корбина–и широкий приток новых членов в партию, и поддержка Корбина со стороны старых членов – эти люди вспомнили историю начала 1980-х, когда ключевые фигуры партии создали СДП.
Рой Дженкинс, Дэвид Оуэн, Билл Роджерс, Ширли Уильямс… все они разрушили свои политические карьеры и закончили в Палате лордов с ничтожным политическим влиянием. Мейнстримные политики среди лейбористов, вероятно, будут избегать этого пути. В том числе потому, что у либеральных демократов сейчас не лучшие времена, и союз с ними не сулит электоральных перспектив. А еще благодаря мнению, что Корбин прогорит, на что постоянно намекает “Гардиан”, которая, опять же, играет в этой схватке нехорошую роль.
Пару месяцев назад вышла статья под отличным заголовком, который, кажется, отражает настроение всех левоцентристских медиа: «Джереми Корбин за «возвращение четвертой поправки»: претендент обещает похоронить Новый Лейборизм, взяв курс на национализацию промышленности».
Конечно, было бы неплохо, если бы он так поступил. Он приверженец ре-национализации ключевых промышленных секторов, включая железные дороги. И общественная поддержка по этому пункту составляет более 70 %.
Эти ребята считают, что подобная политика устарела, но в двадцать первом веке она становится все более необходимой. Единственная возможность справиться с долгосрочной стагнацией капиталистической экономики и кризисом климатических изменений состоит в некоей форме демократического экономического планирования.
Политическое основание стратегии, которой придерживается Корбин и люди подобные ему, – это Альтернативная Экономическая Стратегия – экономическая программа левых лейбористов 1970-1980-х гг., которой в демократической трактовке придерживался и Бенн. К программному предложению он добавил реальные идеи об образовании и мобилизации… вот истоки программы Корбина.
Есть опасения, что после победы Корбина правое крыло партии может опротестовать законность голосов новых членов.
Не думаю, что случится что-то подобное. Поддержка Корбина слишком велика. Они попытаются изменить способ избрания Теневого Кабинета и строить другие процедурные препятствия, чтобы насолить ему. Но в основном они займутся тем, что Томпсон назвал однажды «утечкой в публичный писсуар».
Они будут устраивать бесконечную головную боль своими походами к прессе, будут постоянно откровенничать на тему того, что не могут жить с партийной позицией, которая требует покончить с Трайдентской системой (это также позиция Шотландской Национальной Партии). Они сделают все, чтобы это выглядело как коалиция с ШНП, Партией Уэльса и Зелёными с перспективой пропорциональной репрезентации, и что это «подорвет единство Великобритании».
Они надеются, что это сломит его за пару лет, и контроль перейдет обратно к Блэру. Но я думаю, они ошибаются относительно настроений в партии. Думаю, у этих ребят все в прошлом.
А вообще, какие уроки могут извлечь из прошлого опыта социалисты Британии, которые не рассчитывают, что Лейбористская партия станет двигателем социализма в долгосрочной перспективе, но определенно поддерживают Корбина— как они могут быть и союзниками левых лейбористов, и, если потребуется, и их критиками?
Ральф Милибэнд в середине 1970-х считал, что величайшей иллюзией британских левых была идея о том, что Лейбористская партия может превратиться в социалистическую партию—и я разделял это его мнение.
Хотя я невероятно симпатизирую Совету Большого Лондона и бенновской борьбе за иную Лейбористскую партию, я всегда считал, что эта борьба обречена на поражение, поскольку лейбористские правоцентристы и даже левоцентристы всегда были верны идее единства партии, и они сплотятся против левых, претендующих на контроль. Чаще всего так и происходило.
Я также всегда придерживался того мнения, что чтобы заложить новые, не-ленинистские, но и не-социал-демократические основания для социалистического движения, нужна партия за пределами рамок левого лейборизма и социал-демократии.
Наиболее многообещающей мне казалась такая ситуация, в которой смогли бы объединить усилия отколовшиеся от социал-демократов, коммунистического движения и других радикалов группы. В некоторой степени, это то, что случилось с левыми партиями в Европе.
Если процесс начнется сверху—для лейбористской партии это неплохо. Если партия разделится, что может случиться, если Окружные отделения партии будут трансформированы, а Новые лейбористы либо отколются сами, либо будут изгнаны, перегруппировка сил скорее произойдет за счет выхода этих элементов или даже левоцентристов, чем за счет выхода из партии левых.
По крайней мере, сейчас мне это кажется вероятным.
Перевод: Галина Кукенко, Александра Новоженова.