«Мы — такие». Cпектакль MDLSX в «На страстном»
Спектакль итальянского объединения Motus, показываемый в рамках московского фестиваля SOLO, позволяет ощутить единство с рядом сидящими людьми без потери собственной субъектности.
На сцене человек со сложной гендерной идентичностью, рассказывающий историю своего тела и мыслей, их постоянного видоизменения. Повествование персонажа состоит из самых разных текстов, в том числе авторства других людей — писателя Джеффри Евгенидиса, создателя романа «Средний пол», положенного в основу спектакля, режиссера Пьера Паоло Пазолини или квир-теоретика Поля Пресиадо. Граница между личным высказыванием Сильвии Кальдерони, актрисы, рассказывающей со сцены о своем взрослении, и выдуманной историей ее героев, все время сдвигается.
На самом деле, конечно, на сцене не Сильвия Кальдерони, а мы, пришедшие на спектакль MDLSX, чтобы посмотреть на «диковинку», экзотичное действо, способное разбавить жизнь, переполненную нормами, правилами и чужими ожиданиями. Сомнительная позиция. Однако, мы в ней находимся только первые 10 минут спектакля, потому что чтобы оставаться так дальше, зрителю необходима устойчивая точка «обзора», однозначная и комфортная, как кресла в партере. Этой точки мы в MDLSX оказываемся лишены.
Моноспектакль итальянской арт-группы Motus, показанный в Москве в рамках фестиваля SOLO, выстроен таким образом, что уничтожает саму возможность ситуации рассматривания, праздного любопытства. В первую очередь, из-за того, что в нем изначально отсутствует цельный герой, как и система «актер-персонаж». И главная фигура моноспектакля, и зритель постоянно флуктуируют между историей Кальдерони, рассказанной ей с привлечением домашней кинохроники, любимой музыки, Dj и Vj-сетов, записей спектаклей и фильмов, в которых играла актриса, и содержанием романа Евгенидиса вместе с другими вплетенными в сюжет текстами. Иногда разломы становятся очевидными, например, когда возникают логические или хронологические неувязки в повествовании. В такие момент начинает казаться, что границы различных дискурсов все же могут быть найдены и обозначены, но это иллюзорное ощущение, так как в следующий миг сюжеты вновь сливаются в единую изменчивую не-историю. Иногда в этих сюжетах слышатся также «голоса» режиссеров спектакля Даниелы Николо и Энрико Казагранде, неочевидно присутствующих на сцене.
Вторым элементом, разрушающим бинарности, свойственные театральному представлению, становится конструируемый в спектакле пучок перспектив или, вспоминая Делеза и Гваттари, линий, внутрь которых включается зритель, в пространство которых он «вплывает», как в сеть сложных течений. Первое — линия взгляда видеокамеры, через которую обращается к зрителям герой (герои?). Большую часть спектакля Кальдерони повернута спиной к залу, разговаривая в камеру, изображение которой выведено на стену позади актрисы. Общение в таком формате, через глазок камеры, как через замочную скважину, не позволяет обозревателю ни на миг забыть о своей позиции в разыгрываемой (или проживаемой?) ситуации.
Внутри этой линии зритель играет самые разные роли: медика, выносящего главному персонажу вердикт, — «гипоспадия», «ложный гермафродитизм». Случайного посетителя библиотеки, заглядывающего герою через плечо и подсматривающего в энциклопедии расшифровку медицинского термина, которую тот пытается закрыть волосами. Брата героя, долго сидевшего на веществах и потому (слава богу!) «не зашоренного».
Другая линия — это линия голоса, и шире, слова. Рассказ ведется на итальянском (нельзя не отметить ясный, прекрасно поставленный голос актрисы), русскоязычные субтитры дублируют сказанное на стене позади персонажа. Текст расщеплен на речь и письмо, высвечивая внутреннюю расщепленность зрителя, стремящегося визуализировать мысль о себе и других людях в строчки. Строчки обнаруживают свой двойственный смысл, как и название всего действа: MDLSX при желании может быть прочитано и как «Middle Sex», заглавие романа Евгенидиса, и как аббревиатура, вроде «ЛГБТ» или «КПСС», и как название лекарства или некого вещества, вызывающего измененное состояние сознания. Иногда к паре добавляется — на контрасте — музыка, или дыхание, или иные бессловесные элементы, в которых хочется по инерции считать некий код, сформулированное в словах значение, вопреки ожиданиям не проецируемое на экран. На стыке слова и его отсутствия начинаешь понимать значение термина «телесность», его принципиальную авербальность.
Критически осмысляется в спектакле исследовательская перспектива в подходе к вопросам гендера и сексуальности. Любая постановка в объединении Motus начинает с продолжительного исследования по теме, результатом которого становится множество дополнительных «продуктов» арт-группы, среди которых — статьи, видео и инсталляции. В MDLSX можно найти отсылки к самым разным теоретическим текстам, тем не менее, убеждение постановщиков очевидно как из самого спектакля, так и из их комментариев к нему: осмысление гендерной идентичности возможно лишь вне рамок четкой позиции осмысляющего. «Это не урок в университете на тему гендера» — рассказывает Кальдерони в одном из интервью, «и я не учитель».
В принципе, на этом можно было бы и остановиться: проблематизировать сценический субъект и позицию смотрящего, поместить их в сетке линий (я упомянула лишь три из множества), оставив разбираться со сложностью норм и оптик, определяющих отношение к происходящему на сцене и к самому себе. Но важным в моноспектакле MDLSX является то, что его создатели идут дальше в своих размышлениях. Они пытаются найти точки пересечения внутри обозначенного ими до предела разобщенного континуума, что-то, что позволит ощутить единение субъектам, потерявшимся в пространстве MDLSX.
Эта точка пересечения, всеобщее «место встречи» в спектакле обозначается фразой-признанием (и в то же время манифестом) героя: «мы — такие». Мы — трансгендеры, геи, лесбиянки, гетеросексуалы, актеры травести, ученицы средней школы, студенты политологических отделений вузов, находящиеся в конфликтных отношениях с отцами, любители спектаклей о персонажах с нестабильной гендерной идентичностью и многие другие. «Мы — такие». Фраза, оставляющая для каждого возможность самостоятельно определять, что «мы» и какие «такие», позволяющая познавать себя до бесконечности, и в то же время обладающая солидаризирующим эффектом. Убирающая в ряде ситуаций ненужные, все только запутывающие телесные и ментальные границы, предполагающая подвижность собственной позиции, и в то же время подразумевающая, что некое «мы» присутствует, и по необходимости сила этой общности может быть реализована.
Возможно, момент построения «мы» — самый проблематичный во всем спектакле, так как границы сообщества по-прежнему остаются крайне (и принципиально) размытыми. И все же некоторая общность подразумевается, и разговор о ней — не самый разных уровнях повествования — заходит. В любом случае, мне спектакль MDLSX позволил ощутить единство с рядом сидящими людьми без потери собственной субъектности, собственного тела, без отказа от размышлений о нем, и это кажется настоящим открытием в условиях нашего нынешнего социума. MDLSX — спектакль-открытие для всех тех, кто пытается найти золотую середину между слиянием с сообществом и размышлениями о субъекте, который непременно должен остаться жить — ради сохранения жизни.
Элла Россман — гендерный исследователь (Москва).