Запрет Компартии Украины: удар не по коммунизму, но по свободе слова
Компартия как козел отпущения
В связи со вчерашним запретом КПУ вспоминается эпизод из остроумной «Мистерии-Буфф» Маяковского. Представители эксплуататорских классов («чистые»), столкнувшись с гневом трудящихся, в какой-то момент объявляют себя «демократами» и, выбрав из своего числа в качестве козла отпущения абиссинского негуса, сбрасывают того за борт. Избавившиеся от коллеги отнюдь не меньшие подонки — просто как раз негуса им не жалко, и они готовы пожертвовать им, списав на него и их собственные злодеяния, чтобы выйти сухими из воды. Так и буржуазная КПУ была ничем не хуже остальных, еще более подконтрольных капиталу, партий Украины. Обвинения, которые послужили поводом для ее запрета — «нарушение суверенитета и территориальной целостности Украины; пропаганда войны, насилия, разжигание межэтнической вражды; посягательство на права и свободы человека; призывы к созданию военизированных формирований» — гораздо в большей степени касаются других политических сил: от олигархической Партии регионов или неолиберального «Народного фронта» до ультраправых «Свободы» или «Правого сектора».
Да, КПУ — это несомненно консервативно-охранительская, ностальгически-брежневистская, панславистская и пророссийская партия, имеющая мало отношения к марксистскому учению и коммунистическому движению. Для нее борьба за смертную казнь, «каноническое православие», Таможенный союз и установку памятника Сталину была важнее проблем рабочего класса, прогрессивной повестки и социалистической перспективы. Существуя скорее по инерции как осколок КПСС, КПУ оказалась неспособна быть эффективным выразителем интересов трудящихся и протестных движений, поэтому сама медленно сходила с политической арены. Но мотивы ее запрета совсем не связаны со всем вышеперечисленным. КПУ, сколь продажна и услужлива (к тому же режиму Януковича, например) бы она не была, она все равно оставалась чужой для политического мейнстрима. Для маккартистов современности, стоявших за принятым весной 2015 года антикоммунистическим законодательством, неприемлема сама коммунистическая идея, бросающая вызов капиталистическому порядку и частной собственности на средства производства.
Поэтому нелепо полагать, что запрет КПУ «откроет путь настоящим левым». Напротив, он лишь способствует укреплению правой (национал-консервативной и неолиберальной) гегемонии, господствующей по всей Восточной и Центральной Европе (за исключением разве что Словении). А о том, что он нарушает демократические принципы и гражданские свободы, уже заявила и «Международная амнистия».
Денис Пилаш — украинский левый активист («Социальный Рух»), политолог
Всё, что случается — случается к лучшему. КПУ очистится от примкнувших по каким — либо корыстным интересам, самоочистится, самоорганизуется, уйдёт в подпольё и на новых принципах справедливости и здравого смысла восстанет из пепла.
Самой большой потерей запрет Компартии будет для Москвы, поскольку украинские коммунисты всегда были «приводным ремнем влияния России на Украину», считает эксперт. Он не исключил, что левые взгляды могут снова стать популярными, если в стране будет происходить дальнейшее обнищание населения. Небоженко предположил, что наиболее вероятной формой появления новых влиятельных левых партий может стать «соединение левых взглядов с патриотическими и националистическими идеями».
Не соединится. Украинский национализм неразрывно связан с традициями бандеровщины — самой большой и отмороженной группировки, которая, подобно ИГИЛ, пожрала своих конкурентов в 1940-е. А бандеровщине свойственны «правые» взгляды и агрессивный крайний антикоммунизм. Современный украинский национализм, к тому же, представлен в виде различных соединений с либерализмом (классическая наци-партия «Свобода» закономерно вышла из моды), а либералы к левым относятся не лучше, чем бандеры.