«Все мы тут, в принципе, против»
Корреспондент «Открытой левой» побывал в парке на Лодочной, где разворачивается очередной градостроительный конфликт, и поговорил с местными жителями.
– Простите, не подскажете, как к парку на Лодочной проехать? – спрашиваю я у мужчины на автобусной остановке. На мужчине длинное серое пальто, в кармане – банка пива.
– А, это тот, который срубили недавно? Вам со мной по пути, поехали вместе. Я скажу, на какой остановке выходить.
Улица встречает меня свежими пеньками, горами опилок, исписанным забором стройки и крохотной деревянной церковью. Еще совсем недавно на улице Лодочной ничего такого не было. А началось все с временного храма.
Временный деревянный храм был освящен девятого октября 2014 года в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в христианской традиции его часто называют «апостолом любви». Всего двадцать дней спустя в Финансово-хозяйственном управлении РПЦ прошло совещание на тему строительства полноценного храмового комплекса.
Нужно отметить, что благословение патриарха было получено еще в феврале, а о намерениях строительства по адресу «Лодочная улица, напротив дома 31с1» сообщалось еще в 2012 году.
Строительство комплекса было запланировано в рамках программы «200 храмов», но из-за присоединения к Москве новых территорий их количество было увеличено до 380 храмов. С самого начала своей реализации программа вызывала неоднозначные отклики, протесты со стороны местных жителей, бизнесменов-собственников/арендаторов земли и даже чиновников. Строительство храмов сопровождалось судебными тяжбами и акциями протеста, причем последние нередко перерастали в столкновения с применением физической силы. Активисты-противники застройки регулярно сообщали о нападениях и избиениях, в которых обвиняли, соответственно, сторонников строительства.
Одно из таких противостояний – события в парке «Торфянка» – попало в федеральную повестку и во многом определило дальнейшие отношения и тактику противников и сторонников строительства храмов. Среди первых – локальные гражданские активисты, желающие дистанцироваться от каких-либо политических партий. Им противостоит ряд как ангажированных (связанных с бывшими членами группировок футбольных фанатов (ЧОП «Витязь») или предположительно связанных с патриархией (ЧОП «Вера»), так и неангажированных частных охранных предприятий. Периодически им также противостоят казаки и регулярно – члены небезызвестного движения«Сорок Сороков».
Итак, в 2014 году на улице Лодочной появился временный храм, а патриархия уже планировала строительство большого храмового комплекса. Тем не менее до апреля 2016 года местные жители, как сообщает сайт противников строительства, не замечали проблемы и о планирующемся строительстве не подозревали.
Первые подозрения появились, когда территорию рядом с временной церковью оградили забором. Тогда в социальных сетях появились сообщества, координирующие деятельность активистов, и веб-сайт. Кроме того возле парка были организованы дежурства, ведь помимо храма на улице Лодочная власти Москвы планировали построить еще и стадион «с большущим полем стандарта FIFA, 100×65 м., прилегающими к нему техническими и хозяйственными помещениями и мачтами яркого освещения».
Однако претензии местных жителей к стройкам не ограничиваются личным нежеланием иметь под окнами колокольню или мачту освещения. Активисты апеллируют к санитарно-эпидемиологическим правилам [ref]СП 2.1.4.2625-10 «Зоны санитарной охраны источников питьевого водоснабжения г. Москвы»[/ref], согласно которым запрещается вырубка деревьев, находящихся на расстоянии ближе 500 метров от воды и всякое строительство на расстоянии ближе 100 метров. Более того, часть стадиона оказывается в охранной зоне ЛЭП (20 метров), проходящей возле близлежащих домов.
Активисты утверждают, что по факту строительства не проводилось публичных слушаний, или местные власти не оповещали о их проведении. Однако на сайте префектуры СЗАО имеются протокол и заключение по результату слушаний, в которых якобы приняли участие 71 человек, «в том числе являющиеся жителями района Южное Тушино – 51 человек, имеющими место работы на территории, в границах которой проводятся публичные слушания – 12 человек». Интересно, что «местные жители», одобрившие строительство, во время слушаний высказывались за увеличение парковки близ стадиона (11 человек) и патрулирование территории казаками (трое).
Самоорганизовываться начали не только локальные активисты, но и члены ДСС. Движение Кормухина поддерживали и поддерживают священники из многих приходов, поэтому ситуацию со строительством храмового комплекса часто затрагивали в проповедях, призывая помочь строительству. Помощь заключалась в «силовой поддержке»: группа членов ДСС и им сочувствующие приезжали на стройку, вместе с сотрудниками ЧОП они оцепляли периметр и не давали местным жителям мешать лесорубам или строителям. Хорошо организованные, имеющие численное и физическое превосходство, натренированные «стояниями» в «Торфянке» и других проблемных точках, активисты ДСС медленно, но верно добивались своего. К моему приезду множество деревьев, оказавшихся на территории строительства стадиона, было срублено.
Помимо физического противостояния как сторонники, так и противники строительства снимают видеоролики друг про друга и выкладывают их в сеть. В то время как локальные активисты стремятся заснять провокационное поведение членов СС, последние монтируют клипы так, что нападавшими оказываются активисты. Кроме того сторонники строительства храма связали поведение локальных активистов с «технологиями Майдана».
Один и тот же человек нередко становится героем видеороликов, снятых как сторонниками строительства, так и их оппонентами. Так, например, местный житель по фамилии Закопырин в одном ролике говорит, что «лучшие моменты в жизни человека происходит либо в храме, либо возле него», а в другом видео, снятом возле храма, подбегает к людям и кричит прямо им в лица: «Сталинград! Христос Воскресе! Во имя православия рубить деревья!»
Когда я приезжаю на Лодочную улицу по адресу стройки, то не сразу понимаю, где находится парк, который защищают местные. Территория под будущий храмовый комплекс огорожена забором, на котором балллончиком выведено «верните храм». Из-под надписи проступает закрашенное «верните парк». По краю футбольного поля в кучах опилок стоят пни, на оставшихся после вырубки кустарниках повязаны поистрепавшиеся разноцветные ленточки. Территория у воды тоже не похожа на парк: плохо ухоженная, заросшая. Левее пока еще импровизированного стадиона, а точнее клеверного луга с простыми воротами, возвышается забор самостроя, за которым едва видны крыши коттеджей. Вдоль берега с крохотной собакой гуляет женщина, и от нее я узнаю первые подробности:
– Нас две недели не было, вернулись, пошли гулять, а тут все вырублено. Здесь такое противостояние было – днями и ночами дежурили! Все мы тут, в принципе, против. Если разобраться, то здесь недалеко стадион уже открыли. Да и церкви в районе есть. А вон там – бассейн. И так осталось мало природы. Здесь люди приходили летом, отдыхали с детьми. И с тобой тоже, – говорит она собаке. – Мне кажется, можно было найти компромиссное решение, хотя бы отказаться от стадиона. Народ против, но не смог свой протест отстоять. Может с храмом хоть получится, но надежды мало.
Женщина прощается и идет гулять дальше, а у пешеходного перехода, на котором еще видна надпись мелом «остановите вырубку», меня ждет активистка Александра. По опавшим листьям и свежим опилкам мы гуляем вокруг поля.
– На щите написано, что вырубить собираются 277 деревьев, а посадить – гораздо меньше. Почему так?
– Вот и мы недоумеваем. Раз это комплексное озеленение, то, значит, должны посадить столько же? Но вместо этого скорее всего спилят и оставшиеся деревья, потому что границы футбольного поля доходят как раз до них. То футбольное поле, что здесь есть, оно не с подачи городских властей – местные жители сами когда-то поставили ворота. И ведь написано, что будет ремонт, но по факту это капитальная застройка. Будет искусственное покрытие, мачты освещения, административные здания — прототип поля ФИФА.
– В какой фазе находится конфликт?
– Совсем недавно, третьего октября приезжали«Сорок Сороков».
– Защищать храм?
– Да защищать всё: и храм и стадион. Они тут за все вступаются. Я тогда вышла гулять с собакой – смотрю, устанавливают забор, куча незнакомых людей, в том числе и выходцы с Кавказа, полицейские автозаки. Все эти люди орали Христос Воскрес, когда падали деревья, и дагестанцы вместе с ними. К этому моменту подоспели наши активисты, и мы попробовали перебраться через этот забор. Тогда нас и начали таскать по полю члены«Сорока Сороков».
– Кому-то предъявили обвинения по итогам?
– Да, одному предъявили якобы сопротивление полиции, должно быть какое-то разбирательство. Одна девочка якобы ударила православную активистку, а другая – Васю Киллера, когда тот начал на нее кидаться. Вася начал орать как сумасшедший, как будто ему чуть ногу не оторвали, и девушку тоже посадили в автозак. Происходил какой-то бедлам, оставалось только стоять в сторонке и наблюдать.
– А конфликт с ЧОП-ом? Недавно у вас избили активиста, что с ним сейчас?
– На следующий день после того как в первый раз приехали лесорубы, нашего активиста, Сергея, избили сотрудники ЧОП, полицейские при этом находились рядом, но ничего не предпринимали. Сейчас на него, кажется, завели административное дело, но нападавших на него к ответственности не привлекли. Кстати, ему еще и телефон испортили.
– А когда началось противостояние застройщикам?
– О том, что здесь собираются строить стадион и подворье, мы узнали в апреле, к маю начали приходить дежурить. Потихоньку в начале июня сюда начали приезжать СС, какие-то люди с красными повязками. Мы пытались посмотреть, что у них там написано, но они закрывали повязки руками. Приезжали и казаки, но с ними пока конфликтов не было. Чуть ли не каждый день мы пишем бумаги в мэрию, в природоохранные организации.
– Ответы приходят?
– Приходят отписки. Правда, из природоохранного надзора пришла информация, что тут водозабор, и поэтому строить нельзя – будущие здания попадают в запретную зону в сто метров.
– Как думаете, почему решили патриаршее подворье строить именно здесь?
– Место очень красивое. Вообще, на участки земли вокруг химкинского водохранилища не раз уже претендовали другие люди: то яхт-клуб хотят построить, то гостиничный комплекс. Ну вот теперь положили глаз на этот участок. Мне кажется, что не все понимают, что именно тут собираются построить. Защитники строительства говорят, что здесь немножко вырубят, но потом компенсируют. Но насколько мы знаем, при патриаршем подворье даже собираются построить собственный причал, а значит надо вырубать деревья по береговой линии. У патриарха же есть яхта, ему нужен причал.
– Скажите, а почему лично вы против строительства патриаршего подворья?
– Я очень давно живу на этой улице, вот мой дом – напротив, и нет никакого желания просыпаться и каждое утро смотреть на это монументальное сооружение. Я привыкла, что здесь всю жизнь было тихо и спокойно, деревья, воздух чистый. А если будет подворье, значит, будет шум и колокольный звон, значит, будет построена стоянка для приехавших, и о спокойной жизни можно будет забыть. А рядом еще этот стадион, мачты освещения…
– А что за непонятные постройки за забором?
– Да это тоже самострой какой-то, самые настоящие дачи или коттеджи. Мы на встрече с главой управы задали вопрос, что это вообще такое. Глава сказал, что разберется, но уже два месяца ничего не происходит.
Подходит еще одна активистка и сразу вступает в разговор:
– За забором у нас тут зона отдыха образовалась. Все под надежной охраной, а за воротами – женщины, пьянки, непонятно что. Появились они несколько лет назад, но обратили на них внимание мы летом, когда они начали расширяться: вместо одного домика появились два. Берег себе перегородили. Мы очень раздражаем местные власти тем, что много знаем. При любом обращении к главе управы его либо нет, либо он в отпуске. От нас и с черного хода, чуть ли не через трубу бегают. А если доходит до встречи, то эти вопросы откладываются под самый конец так, что на них остается полминуты. Приходили разговаривать по поводу строительства к батюшке, а он нам – не ходите сюда, разговора у нас не получится. Ну а как не получится, если у нас половина активистов – православные? Как нас вообще можно разделять? А логика такая: вы против вырубки парка, вы против строительства храма. Раз вы против храма, то вы сатанисты, и вам тут делать нечего. Дело-то не только в храме: нас переключили на то, чтобы мы не с властью ругались и месились, а друг с другом.
– Вы говорили, что здесь, на стадионе, летом праздники проводили?
– Да, надували шары, выносили столы, игры. Ребятишки бегали, визжали. В это же время ребята-узбеки из соседнего общежития играли в футбол. Да даже просто бабушки из подъездов выносили стулья и на солнце грелись, у самого берега был островок спокойствия – вода, природа. И где это все теперь? Вы знаете, что этот парк является жемчужиной Южного Тушино? Это на здании ГБУ «Жилищник» висит огромный плакат, на котором фотография нашего парка — сияющая зеленью улица, лицо района! Чего они пеньки эти не сфотографировали и новый плакат не сделали?
Продавщица в церкви Иоанна Богослова, крупная женщина в платке, заговорщически поведала мне, что ее подруга видела местных активистов в других парках:
– Вы знаете, местные жители удивляют, потому что этих местных жителей моя знакомая видела в Куркино, и там они тоже говорили, что местные. Она их спросила напрямую, в итоге они ретировались, сказали, что живут и здесь, и там. А то, что они раздают здесь бесплатное пиво и всякие вещи…Их кто-то спонсирует, значит. Так они и зазывали на митинг – кто придет, тому банку пива, лично сама видела.
Я выпрашиваю у женщины номер телефона отца Олега, приходского священника, и у выхода натыкаюсь на пожилую прихожанку с тележкой.
– Будет храм каменный, большой, а сейчас придешь чуть попозже и приходится снаружи стоять – неохотно выдавливает она, – В другие храмы мне далеко ходить. А протестуют кто? Непонятно кто. Они, значит, другой веры? Тут же, наверное, не просто так начали строить, кто-то же разрешил? Значит, правильно все. А что деревья спилили, это плохо, конечно.
Я встречаю еще двух местных жительниц. Первая, с тележкой и артистичным голосом, отказывается представиться. Другая, Валентина Ивановна, у нее очаровательная улыбка и сосиски в руках – это для кошек. Отвлекаясь на трущихся о наши ноги зверей, они сообщают, что не против храма, но все-таки первая театрально возмущается:
– Почему именно там? Вон, где детский сад, построили какое-то бардачное заведение, там парятся с девками. Лучше бы вместо него храм построили. А церковь временную жалко, очень к ней привыкли – такая сказочная, деревянная.
Валентина Ивановна добавляет:
– Когда Онищенко выбирали, он сказал, что займется благоустройством и подворьем. Ну и чем он теперь займется? Все уже было заранее решено. Я тут живу с шестидесятого года, мы одними из первых въехали. Такой уголок был живой, природный, а теперь непонятно что делают с районом. Ох, хулиганьё, — добавляет она, но это уже кошкам.
Вечером того же дня мне пишет Александра, активистка:
– Кажется, завтра будут рубить деревья, СС приедут.
В качестве подтверждения она присылает скриншот. На нем сообщение от одного из прихожан другой церкви: он не доволен тем, что их сгоняют на Лодочную помогать рабочим.
Все это выглядело как провокация, но уже в девять утра на Лодочную в самом деле приехали казаки, байкеры, члены СС, полицейские и прихожане «в штатском». Совместными усилиями они рубили деревья уже на территории храмового комплекса.
Ситуацию с вырубкой парков в Москве прокомментировала Елена Тартынская, член Московского отделения Российской зеленой лиги, организатор и участник общественных экологических инспекций и семинаров по обучению общественных инспекторов.
– В Москве сейчас вообще критическая ситуация с застройкой парков. Не только с застройкой, а вообще с противозаконными или условно-законными действиями в отношении природных территорий. Вырубка и последующая застройка – это уже крайние проявления процесса. Как правило перед этим (за несколько лет до) проходят публичные слушания, информации о которых либо нет, либо туда нагнали лояльных сотрудников ЖКХ. Проводятся липовые процедуры по изъятию земли, т.е. на момент вырубки и раскопок застройщики и чиновники могут показывать бумажки о якобы публичных слушаниях и пр. Еще бывают какие-то мутные госпрограммы вроде «200 храмов». Под эти цели тоже незаконно изымается земля. А так как свободной земли в Москве не так много, проще всего откусывать от парков.
Несколько лет назад было проще с этим бороться. Если жители сумели отследить ситуацию до подписания разрешений и пр., и активно включались, то застройку вполне можно было отбить. В Кузьминках так было со строительством храмового комплекса в сквере у кинотеатра «Высота». Отбили на этапе публичных слушаний. Жители тоже предлагали альтернативные места, а РПЦ не соглашались. Да, раньше было проще. Я знаю пенсионера из Кузьминок, который несколько лет назад один (!) отмахался от строительства двадцатиэтажного общежития в двадцатиметровой охранной зоне Кузьминского лесопарка и добился, чтобы там сделали спортивную площадку. Это еще при Лужкове было.
Сейчас все стало намного тяжелее, давление на защитников парков просто запредельное. Недавние аресты активистов Торфянки – это вообще за гранью. Честно, прогресса и просвета я не вижу. Скорее всего ситуация будет только ухудшаться. То есть прогресс, безусловно, есть — люди становятся грамотнее, самоорганизуются, образуются настоящие соседские связи и сообщества. Это очень хорошо. Люди готовы защищать свою территорию. Но, повторюсь, атаки застройщиков только усилятся. Вот, наверное, я и ответила на вопрос, почему государство взялось за экозащитников — уж слишком хорошо они сорганизовались. Того и гляди в муниципальные депутаты пойдут, погонят текущих лоббистов метлой поганой. Ну и вообще, неприятно им, когда люди не под контролем, чего-то сами делают. Но мы держимся, да. А что еще делать.
Валерий Ганненко — журналист.
Фото автора.
По закону (Градостроительный Кодекс Москвы) оповещения о публичных слушаниях должны вывешиваться в том числе на подъездах. Естественно, управы этого не делают, в лучшем случае давая объявление на своём сайте.
Но если какие-то жители заметили его и сами оповестили соседей, в ход идёт второй метод — платная массовка, забивающая зал для слушаний.