Ходорковский свободен
Изгой новой российской элиты Михаил Ходорковский вышел сегодня на свободу. «Открытая левая» размышляет, что за этим стоит и что теперь будет.
19 декабря как бы невзначай, в своей привычной бесстыдной манере Владимир Путин заявил о грядущем помиловании Михаила Ходорковского. Одно из главных требований либеральной интеллигенции и неявных рекомендаций большого бизнеса последнего десятилетия неожиданно оказалось выполненным. Для этих людей Ходорковский оставался не просто наглядным свидетельством высоких инвестиционных рисков и непрозрачных гарантий собственности в России, но настоящим символом веры, Атлантом, поплатившимся за свою независимость и креативный гений свободой и состоянием. Мученичество и стойкость Ходорковского были как бы искупительной жертвой за преступления приватизации 1990-х и придавали благородства такой неблагородной короткой истории постсоветского капитализма. Со своей стороны Михаил Ходорковский последовательно и убедительно играл роль либерального пророка — его политические тексты оставались в центре дискуссий, а его выхода из тюрьмы начали ждать как грядущего явления мессии, несущего весть о конце путинской эпохи. И вот это случилось — не вопреки, но благодаря действующей власти. Результатом чего стало это освобождение, хитрого маневра правящей элиты или ее углубляющегося раскола? И что же действительно изменится в нашей политике с освобождением «политического заключенного №1»?
Илья Будрайтскис, активист, исследователь, публицист
У постсоветской элиты, этого угрюмого симбиоза большого бизнеса и государственной бюрократии, на протяжении последних двух десятилетий было не так много героев. Этот новый господствующий класс был обязан своему возникновению и могуществу социальной катастрофе и на его представителях всегда лежала печать деградации. Среди мрачных бандитов и продавших с молотка собственное государство «силовиков» Михаил Ходорковский был, наверное, лучшим, что в принципе смог породить этот слой. Лучшим если не с моральной точки зрения (ведь после российской приватизации разговор о морали не представим), то в смысле, так сказать, человеческих качеств. И что особенно характерно для коллективной природы этого правящего класса, именно лучшего они самым жестоким образом исключили из своего круга и бросили за решетку. Все, что происходило, происходит и, вероятно, произойдет с Ходорковским — вопрос внутренней жизни этого класса, его слабости, его безумия, жадности и его скрытых травм. Ходорковского боялись и продолжают боятся — как одного из «своих», сильного и превосходящего остальных во многих отношениях конкурента. Именно поэтому можно уверенно предположить, что главным условием стремительного освобождения Ходорковского стало соглашение о том, что он не будет заниматься политикой в России. Вероятно, Ходорковский дал такое обещание, — прекрасно осознавая и цену обещаний в этом мире, и то, что существующий сегодня политический режим входит в явную полосу кризиса, даже ближайшие последствия которого малопредсказуемы. Естественно, он использует любую возможность, чтобы вернуться к активной жизни и включиться в политическую борьбу, как только это позволят обстоятельства. В каком качестве он может быть востребован вновь? Конечно, не как часть дезориентированной и близорукой либеральной оппозиции, и еще меньше — как часть уже безнадежно поломанной партийной системы «управляемой демократии». Ходорковский обладает и огромным талантом политического стратега, и мощной интуицией дельца, умеющего принимать быстрые и жесткие решения в специфических условиях нестабильной и рискованной российской экономики. Это сочетание может его сделать безусловно востребованным в момент кризиса. Как политик Ходорковский может по праву занять то место, которое бездарно и без всяких оснований пытался занять Михаил Прохоров: стоящего над «правыми и левыми» сильного человека из бизнеса. Такой политик мог бы мобилизовать в свою поддержку слои, не ангажированные «политикой ценностей», но охваченные гораздо более органичным для современной России культом крайнего индивидуализма и перманентной готовности к конкурентной борьбе «всех против всех». То, что этот политический потенциал объединен в этой фигуре с прирожденными качествами «кризисного менеджера», которого может в момент опасности призвать правящий класс, делает его исключительно востребованным — и опасным. Опасным для «проигравших», которым он должен будет предложить затянуть пояса. И опасным для демократии — так как именно эта фигура способна упростить политику до череды референдумов, на которых большинство честно, свободно и послушно проголосует против своих собственных интересов. Впрочем, возможное политическое лидерство Ходорковского сможет обернуться и совсем другим — накалить до предела линии классовых противоречий, на фоне которых все остальные противоречия станут не очевидны и неважны. В любом случае, его освобождение — верный признак того, что мы уже начинаем жить в интересные и тревожные времена.
Илья Матвеев, активист, исследователь
В такие моменты становится ясно, что у них в голове. «Олимпиаду бы провести, а дальше видно будет»,— так они думают, и освобождение Ходорковского не оставляет в этом сомнений.
В 2011 году начались протесты — надо ответить, посадить 30 человек ни за что, стать реакционерами, из бывших баптистов, бывших наркоманов и бывших депутатов от либеральных партий набрать крикливый отряд «православных консерваторов», чтобы они боролись с ЛГБТ и изображали традиционные ценности. На Западе начинают смотреть косо (а Олимпиада на носу, сорвать ее никак нельзя, ведь наворовать уже успели на миллиарды долларов) – надо провести амнистию. Мало амнистии? Что у нас там еще в «олимпийских резервах»?.. Освободим Ходорковского. Горизонт планирования – месяц. «Ручное управление».
Президентская амнистия, сама по себе являющаяся исключительным правом, в России приобрела совершенно издевательский характер. Потому что у президента не только исключительное право амнистии, но и исключительное право возбуждать уголовные дела, да и остальные исключительные права в политике и в экономике (например, право высочайшим распоряжением «разрешить» промышленный конфликт в Пикалево). Не только амнистия Ходорковского в руках Путина, но и замятый вопрос о третьем деле ЮКОСа (из-за которого уехал в Париж Сергей Гуриев). Особенно нелепо и подло это выглядит, если учесть любовь Путина к легалистским аргументам. «Это должен решить суд. Но, конечно, я могу объявить амнистию. Да и в третьем деле не вижу перспектив». Следственные органы теперь тоже не видят перспектив по совету гаранта.
Кому-то этот суверенный контроль за чрезвычайным положением кажется признаком силы, но в любой стране чрезвычайное положение рано или поздно заканчивается. Возможно, период 1993-201?? войдет в историю как позорное время чрезвычайного положения, прикрывавшегося недействительной и не действующей конституцией. Уже сейчас ясно, что за бесконечными апелляциями Путина к закону стоит политическая логика нейтрализации оппонентов, а за ней – коллективное желание группы гангстеров завладеть большими и привлекательными активами. Больше никакого содержания у путинского режима нет.
Что касается самого Ходорковского, то его политическая карьера, на мой взгдяд, закончена. Журналисты рассуждают о том, насколько все-таки Ходорковский признал вину, но сам факт подачи прошения о помиловании вряд ли будет восприниматься по-другому. Гордый лорд покорился королю. Но народ королю не покорится хотя бы потому, что не хочет мириться с королевским правом произвольно миловать и рубить головы. Об этом народ заявил в 2011 году, и именно этого Путин изменить не в состоянии, потому что ничем другим, кроме суверенного чрезвычайного положения, его власть никогда не была и не будет.
Алексей Сахнин, активист
Помилование Ходорковского, казавшееся почти невозможным при правлении Путина, несомненно, является важным симптом происходящих в стране перемен. Государственная пропаганда демонстрирует самоуверенность. Но при этом страна быстро скатывается к тяжелому экономическому кризису, который может вызвать мощную волну недовольства. В России есть уже свежий опыт массовых мобилизаций, который вовсе не прошел даром. И следующая волна может оказаться для режима по-настоящему опасной. Подходить к этому рискованному рубежу в условиях серьезного раскола общества сверху донизу никто не готов. И мы видим, как власть преодолевает собственные табу и выполняет многолетнее требование своих либеральных критиков – отпускает Ходорковского. Она рассчитывает преодолеть раскол верхов общества. Восстановить единство крупного бизнеса и либеральной элиты накануне возможных социальных и политических потрясений. Свобода Ходорковского – серьезная уступка для деловой элиты, сигнал о готовности правящей администрации идти на компромиссы. В то же время, важнейшей причиной, по которой власти боялись Ходорковского, заключалась в том, что он может претендовать на роль убедительной альтернативы Путину. Он является одним из моральных и политических авторитетов для правящего класса. Он символизирует нормализацию отношений с Западом, восстановление гарантий собственности, нарушенных произволом коррумпированных силовиков. Вокруг него действительно может сплотиться та часть элиты, в глазах которой Путин дискредитировал себя. И эта потенциальная возможность остается в силе. Поэтому освобождение Ходорковского – очень рискованный шаг для власти. Он может влететь ей в копеечку. Я не знаю, как поведет себя Михаил Ходорковский, оказавшись на свободе. От этого многое зависит. Его лояльность режиму будет означать реальное ужесточение режима реакции, когда наступление на социальные и гражданские права будет осуществляться сплоченной элитой. Если же он выберет путь политической борьбы, это может стать началом краха путинского режима. Как бы то ни было, вне зависимости от политической позиции МБХ, я, как и всякий нормальный человек, рад, что он вышел из ада российских лагерей.