Светит, но не греет
Неожиданные освобождения политзаключенных: настоящее смягчение режима или очередная медийная многоходовочка Кремля?
Политизированная аудитория соцсетей обсуждает неожиданные освобождения фигурантов нескольких громких дел. Освобождения, похоже, застали врасплох и суды: некоторые из них дословно обосновали свои решения ровно теми аргументами, которые сами же ранее игнорировали. Безусловно, выход политзаключенных на свободу— это хорошие новости. Ключевой же вопрос: стоит ли за ним еще что-то, инициировал ли Кремль политическую «оттепель»?
Примечательно, что основные события этого политического «потепления» можно наложить на календарь. Тогда становится видно, что Кремль более-менее четко выдерживает определенный темп: один инфоповод в два рабочих дня:
— 22 февраля (среда) Верховный суд отменяет приговор Ильдару Дадину.
— 26 февраля (воскресенье) Дадин выходит из колонии. Как отмечали журналисты, в его случае произошла техническая задержка доставки официальных документов суда в колонию. То есть, произошел «сдвиг» с рабочей пятницы на выходной день.
— 28 февраля (вторник) на свободу выходит Таисия Осипова.
— 2 марта (четверг) Дмитрий Бученков был освобожден из-под стражи под домашний арест.
— 6 марта (понедельник) Евгения Чудновец вышла на свободу. Рассказывают, что для ускорения процесса, ее дело перевозили через всю Россию в самолете.
— 7 марта (вторник) Президент подписывает указ о помиловании Оксаны Севастиди. Здесь «сдвиг» произошел на день раньше. Так как 8 марта — официальный выходной, а 9 марта (четверг) Президент уволил 10 генералов в силовых ведомствах и, конечно, наложение двух сигналов для общественности на один день для Кремля нежелательно.
— 12 марта (воскресение) Оксана Севастиди выходит на свободу. Ровно через 5 дней после помилования, как и должна была согласно указу Президента. «Сдвиг» на день раньше при подписании указа привел к тому, что Севастиди вышла на свободу в выходной день, в воскресение, а не в понедельник.
Такая щепетильность при продвижении нужных Кремлю материалов в информационном пространстве уже не является чем-то удивительным. После прихода Сергея Кириенко в Администрацию Президента, Кремль вернулся к практике закрытых брифингов для работы со СМИ. Это приводит к тому, что время публикаций некоторых спущенных сверху материалов выверяется даже поминутно [ref]Речь о идет о так называемых «веерных публикациях». Кремль раздает десятку изданий, в которых хочет в видеть свои материалы, идентичные заметки. Заметки размещаются одновременно, одним залпом. Выпускающие редактора, обеспокоенные собственной репутацией, заинтересованы в том, чтобы материал в их издании хоть в чем-то отличался от публикуемого в конкурирующих СМИ. Однако имеют мало пространства для маневра. Это касается и времени публикации. Они не могут позволить себе проигрывать в оперативности, публиковать материал значительно позже других СМИ: потому время публикаций отличается лишь на минуты.[/ref]. Из такой выверенной медиастратегии можно предположить, что происходящее — сигнал. Кремль очень старается, чтобы общество его заметило и приняло всерьез.
Чтобы разобраться, что именно стоит за сигналом, необходимо четко разделить две позиции, две точки зрения, с которых можно посмотреть на политически мотивированные репрессии. Первая позиция — самая популярная в нашей стране. Это позиция обывателя-одиночки. Рядовое столкновение с государственной машиной повсеместно порождает чувство собственного бесправия и бессилия, отчего размышления о политике и репрессиях подчас могут погружать в глубины экзистенциального страха. Он парализует любое рациональное размышление, поэтому от этой позиции необходимо полностью отказаться. Более целесообразно — посмотреть на ситуацию с точки зрения Кремля. С одной стороны, Кремль меняет «правила игры», решая свою политическую задачу. С другой – пытается как-то переработать общественное недовольство и давление, которое было вызвано столь беспардонными уголовными преследованиями.
С точки зрения Кремля, репрессии — это инструментарий, который применяется узко прагматически, под решаемую здесь и сейчас конкретную политическую задачу. Меняется общественная ситуация, меняются политические задачи, которые ставит перед собой Кремль, меняется и практика использования репрессий.
Тот же Ильдар Дадин был посажен по специально принятому закону о повторных нарушениях на уличных акциях в одной общественной ситуации. Тогда, 2 года назад, «болотные протесты» уже схлынули — отчасти из-за пакета репрессивных мер и законов, принятых в середине 2012 года — но оставили после себя «свободных радикалов». Упорных активистов, таких как Дадин, которые все никак не могли остановиться. Они продолжали и продолжали ходить на свои малочисленные прогулки с белыми лентами и проводить бесконечные одиночные пикеты у Красной площади. Чиновники Кремля воспринимали их как жужжащих мух, которых для общего спокойствия и решили в какой-то момент «прихлопнуть», придумав этот закон.
Сегодня общественная ситуация поменялась. Даже эти активисты уже остыли, а перед Кремлем в полный рост встала задача переизбрания Владимира Путина на выборах в 2018 году. Переизбрание планируется максимально спокойное. Поэтому Кремль и решил избавиться от стресс-факторов. Содержание в тюрьме этих активистов не представляло для Кремля никакой ценности, но перманентно становилось поводом для зудящего шума и выражения недовольства в публичном пространстве. Однако возвращаясь мысленным взором с позиции Кремля на позицию гражданина, не стоит увлекаться унынием. Не надо забывать: есть множество примеров, когда общество вынуждало Кремль идти на уступки.
Например, случай Светланы Давыдовой, многодетной матери, которую 2 года назад обвинили в госизмене за пересказ услышанного в маршрутке рядовому сотруднику украинского посольства. Общественная реакция была столь сильна, что ее освободили через считанные дни после задержания. Эта история показательна еще и другом смысле. Оксана Севастиди попала в тюрьму по аналогичным основаниям, но в ее случае общественное возмущение было значительно слабее и его хватило лишь для освобождения по УДО. В случае еще дюжины человек, которые были посажены все по той же статье о государственной измене, не было никакого общественного резонанса — они как сидели, так и сидят.
Случаи успешного общественного давления бывали не только по поводу уголовных дел. Таковы, например, были никем не прогнозировавшиеся протесты против системы «Платон». Полтора года назад, впервые с монетизации льгот 2005 года, Правительство оперативно отреагировало в пользу протестующих. Штрафы и тарифы были либо временно заморожены, либо уменьшены в разы, также для протестующих был отменен транспортный налог. А важнейший для Кремля «закон Ротенберга» в 2014 году вызвал целую бурю негативных реакций. В результате законопроект попал в топ-5 самых освещаемых СМИ инициатив Госдумы за пять лет. А после был фактически похоронен: он не дошел даже до второго чтения.
Кремль может продолжить ритмичное освобождение фигурантов других громких дел. Их, к сожалению, осталось еще много. Это вполне естественно будет соседствовать с точечным сведением счетов, будь то обыск у Зои Световой, или активизация дел против сторонников Навального после публикации обидного для премьер-министра фильма «Он вам не Димон». Имеет место лишь коррекция политического курса Кремля, не радикальный разворот. Настоящую оттепель, если она случится, мы не пропустим, никаких сомнений она не вызовет. Это будут десятки и десятки отставок на самом верху, отмена пачки резонансных законов, прямое обращение федеральной власти к обществу, а не набор путанных сигналов. Если сомнения есть — это не оттепель.
Но верно также и другое. Последние годы Кремль был совершенно равнодушен к внутренней политике. Это выбивало почву из-под ног почти у любой общественной деятельности. Сегодняшняя корректировка курса в чем-то возвращает нас к докрымской ситуации, к «Майским указам» 2012 года. Тогда ситуацией смогли воспользоваться врачи. «Майские указы» стали как опорой на несколько лет вперед для выдвижения претензий и требований к представителям властей всех уровней, так и катализатором недовольства медиков. Яркая общественная кампания протеста нескольких врачей в Ижевске в 2013 году стимулировала возникновение межрегионального профсоюза медиков «Действие». В 2014 году в Москве прошли многотысячные шествия медиков. Всего за пару лет проблемы здравоохранения встали в центре федеральной повестки. Даже держащий нос по ветру Навальный забыл про своих националистов, совершил спешный ребрендинг в социал-демократа и переписал политическую программу ради требований в области здравоохранения.
Но 5 лет назад «майские указы» касались лишь нескольких категорий бюджетников. А предстоящие президентские выборы затронут всех россиян. В этом и заключен, пусть и небольшой, потенциал для общественного подъема в ближайшем будущем.