Несносные москвичи против реновации

14 мая 2017 года Проспект Сахарова был забит от Чистых Прудов до Красных Ворот. По подсчетам организаторов митинга, на него пришло от 80 до 100 тысяч человек. По подсчетам столичного ГУВД, пришло всего 5 тысяч — и такой разрыв говорит о том, что прошедшее выражение народного протеста крайне пугает власти. С чем это связано и какие опасности и возможности готовит подобный подъем протестный настроений?

Анна Иванова, филолог, активистка, Openleft.ru

Москва в русском культурном сознании не город, а так, размазня. То ли дело Петербург — Город — с проспектами и деловой геометрией домов. Москва неприятна чиновнику: вместо проспектов и ясных, чистых магистралей в ней узкие кривоколенные улочки, разлапистые парки и малоэтажные дома. Мысль чиновника, прямая, как стрела, застревает между самодельными скамейками, путается в развешанном во дворах белье и больно натыкается на ветви самовольно разбитых палисадников. Город должен приносить деньги, и все его улицы должны быть подчинены причудливой логике капиталоизвлечения, а тут еще и живут какие-то. Испокон веков власти пытаются «окультурить» Москву, но она продолжает возмущенно шуметь пыльной листвой, грязной речкой и народными сходами.

Нужно понимать, что логика чиновника куда более беспощадна, чем логика маньяка. Сергей Собянин не монстр и не мутант, он лишь выполняет заказ сросшегося с государственным аппаратом строительного бизнеса: все, что не нужно — убрать, все, что принесет новые деньги — построить в строгом соответствии с коррупционными процентными ставками (Иван Иванычу — 10% откатика, Петр Петровичу — 15% от заказика, на бетон и кирпич наценка 5% для дорогого Рината Ильязовича). Логика безжалостной эффективности прослеживается в страсти московской мэрии каждые несколько недель пересаживать в уродливые треугольники новые тюльпаны вместо того, чтобы разбить клумбы многолетних растений, и закупать раз в несколько лет новые липы, которые потом чахнут в бетонных колбах около дорог. Нет ничего удобнее для коррупционных схем, чем городское благоустройство, еще Городничий из «Ревизора» раскрывал их суть: «Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую год назад была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела. Я об этом и рапорт представлял. А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она и не начиналась». Бесконечное перекладывание уличной плитки и страсть к регулярному обновлению безвкусных украшений достигли своего апогея — проекта о реновации, который предлагает механические передвижения «юнитов» из одного квадрата карты в другой просто потому, что это может принести прибыль застройщикам и прочим заинтересованным лицам.

Рынок недвижимости — лучший друг рынка финансов и отличный финансовый инструмент. Выпуск ипотечных облигаций — очень высокодоходное дело, ведь квартиры считаются одной из самых твердых валют, особенно в Москве, поэтому под такое надежное обеспечение можно напечатать целую пачку ценных бумаг и прокручивать полученные за них заемные средства на рынках капитала, пока не надоест. Именно таков был знаменитый мыльный пузырь, лопнувший в 2008 году в США. Идея строительных кампаний, в том, чтобы под «большую московскую стройку» навыдавать ипотечных кредитов, и банки их в этом горячо поддерживают. Как потом люди будут выплачивать эти кредиты, и будут ли вообще, — неизвестно, ведь цены растут, а доходы падают. Инициативы бизнесы горячо поддерживают и специальные государственные агентства, в частности, Агентство ипотечного жилищного кредитования (АИЖК), которое совместно с Правительством Москвы уже приготовилось щедро раздавать жильцам сносимых домов льготную ипотеку. Вопрос о том, почему вдруг на «улучшение» жилищных условий гражданам придется брать кредит, агентство не проясняет. АИЖК перенаправляет государственные деньги банкам, которые в свою очередь выдают кредиты: компаниям — на строительство и гражданам — на покупку квартир. Рейтинг надежности АИЖК выше некуда (на одном уровне с суверенным) и это дает ему возможность беспроблемно одалживать деньги из бюджета. На каждом же из этапов этого пути от финансового рынка к кирпичам и обоям, может отвалиться от крупному куску кому надо.

План московских властей, однако, рискует развалиться — хотя Москва уже привыкла к сносу исторических особняков и памятников конструктивизма, такое одномоментное и наглое наступление вызывает оторопь. А потом отпор. Противостоять превращению Москвы в современный некрополь из стекла и бетона вышли городские жители — загадочный класс людей, которых объединяет не профессия и не социальный статус, а общее желание сохранить свою среду обитания. Безликое слово «население» заменилось словом «горожане».

На проспект Сахарова пришли не только люди, чей дом попал в первую очередь реновации, но и люди, которые в целом по горло сыты урбанистикой Собянина: тем, что год от года в городе становится все меньше зелени и исторических зданий и все больше — серых квадратных коммерческих комплексов, тем, что в дальше от центра выдавливаются те, кто родился здесь и вырос, потому что в старых кварталах становится жить все дороже, потому что московские квартиры покупают богачи. Пришли и те, кто был недоволен ценами на жилье: ведь именно вокруг непомерно раздутых цен на недвижимость и разворачивается драма «равноценности — неравномерности» и кадастровой стоимости жилья, которая совсем не соответствует реальной. Пришли обманутые дольщики и валютные ипотечники: жертвы нездорового сращения ипотечных кредитных агентств, банков и государственных фондов, которые вместе энергично распиливают отрасль недвижимости, выдавая непомерные кредиты под несуществующие стройки. И хотя в целом аппетиты московской власти огромны даже для развивающегося капитализма, джентрификация и выдавливание беднейшего наследения из крупных городов — общемировая тенденция.

Люди не хотят многоэтажной застройки, закрывающей небо — это видно из плакатов и постов, из желания по-прежнему жить в пятиэтажке — не потому, что она сама по себе такая чудесная, а потому, что за ней видно улицы, проспекты, зелень и небо. Несмотря на все недостатки, хрущевки строились именно в этой перспективе: чтобы потом было видно небо (коммунизм к 1980 году, как было провозглашено на XX съезде), и именно такой изобразил московскую стройку Юрий Пименов на картине «Свадьба на завтрашней улице» — стройкой будущего, которое, кстати, невозможно установить решением одного административного лица, а возможно лишь в коллективной работе.

У людей на митинге не было ощущения, что новые дома выстроятся в ровный проспект, который приведет нас к прекрасному далёку — по общему мнению, он приведет нас на свалку, в пустыню, и причиной этому будет не только беспрецедентная жадность московских чиновников, но и общая система накопления капитала, которая рассматривает людей как ресурс, а не как отдельных граждан со своими чаяниями и интересами. Протест мелких собственников несет в себе зерна протеста против разрушения общего городского пространства — и это важный шаг по превращению группы индивидов в городское сообщество.

Игорь Гулин, критик, литературный обозреватель

Вчерашний митинг мне очень понравился, хотя изначально я даже не хотел на него идти. Ощущалась дикая исчерпанность формата, смущала риторика борьбы за частную собственность. И очень приятно было обмануться. Мне кажется, это первый митинг за долгое время, от которого не было ощущения, что мы вышли посмотреть на самих себя. Была иллюзия встречи с обществом, а не вечеринки фейсбука (впрочем, я не ходил на Тверскую). И от этого же было легкое дежа вю, потому что это чувство первых болотных, которое потом быстро выветрилось. Отличие, мне кажется, в том, что разговор ведется о гораздо более материальных вещах. Честные выборы все же ощущались абстракцией, с которой надо символически соотнести свое политическое недовольство. И с их фетишизацией митинги довольно быстро стали казаться такой же иллюзией представительности, символом призрачного существования разных политических сил (такой же абстракцией, хотя и в меньшей степени была и борьба с коррупцией). С жилищной политикой впервые речь идет о реальном пространстве сосуществования людей. Эта реальность сметает автоматизированную отработанность лозунгов позволяет, снова пересобрать всю эту странную конструкцию из либералов, левых и правых, старушек и школьников. Впервые за долгое время не кажется, что все они пришли просто, чтобы потерпеть друг друга и пощекотать нервы во имя идола политической мобильности. Их вновь связало ощущение соседства и общей угрозы и общей возможности. Та риторика, что рождается из этой общности пока очень нелепая, местами совершенно дикая — и мне тоже кажется, что это хорошо. Что это отслаивает протест от технологичности навальновского блеска. Мне очень нравится, что голоса, звучавшие со сцены, ощущались как полуанонимные, выходящие из этой толпы, а не взывающие к ней. Проблема — кажется, та же, что и в случае с выборами. Объединяющая сила здесь — требование, к действующей власти, которое она может услышать или проигнорировать. Как эта сила может обратиться куда-то еще — я не знаю, естественно.

Илья Будрайтскис, историк, публицист, Openleft.ru

Один из главных выводов сегодняшнего дня — огромное положительное влияние формата «митинга без политиков». Если в 2000-е социальные движения использовали «запрет на политику», чтобы сдержать инструментализацию со стороны любых (но прежде всего, парламентских) партий, то сейчас «неполитическая» форма открыла шлюзы политической полифонии, далеко выходящей за рамки либерально-оппозиционного канона. Атмосфера на митинге чем-то напоминала первые акции 2011 года (обилие самодельных плакатов, открытость к общению), а чем-то — «дни гнева», которые когда-то организовывал Удальцов вместе с жилищными активистами. Сегодня ощущалось настоящее тождество между сценой митинга и обычными участниками: «неполитические» выступления были неровными, искренними, яростными, иногда — с элементами легкого безумия. Было бы здорово, если бы этот живой и страстный стиль городской политики стал определяющим для осенних муниципальных выборов.