Дмитрий Жихаревич — Открытая левая http://openleft.ru Один шаг действительного движения важнее целой дюжины программ (Маркс) Thu, 02 May 2024 23:51:52 +0000 ru-RU hourly 1 https://wordpress.org/?v=4.9.25 85 богатых, 3 500 000 000 бедных http://openleft.ru/?p=1648 http://openleft.ru/?p=1648#respond Tue, 04 Feb 2014 09:23:50 +0000 http://openleft.ru/?p=1648 wealth_gap

20 января международная НКО Oxfam опубликовала исследовательский отчет «Работая на меньшинство: захват политической власти и экономическое неравенство». Текст посвящен проблеме усиливающегося экономического неравенства и его политическим эффектам. Он завершается рядом рекомендаций, адресованных участникам Всемирного экономического форума в Давосе. В документе приводятся интересные и важные данные и аналитика, на фоне которых обескураживает политическая наивность предложенных рекомендаций.

Обо всем по порядку. Суммировать отчет Oxfam можно следующим образом: в течение последних 30 лет в глобальном масштабе наблюдается рост экономического неравенства — прежде всего, концентрация мировых доходов и богатства в руках узкого круга лиц. Факты говорят за себя:

  • Половина мирового богатства находится в руках 1% населения.
  • Стоимость активов, находящихся в распоряжении 1% богатейших людей мира, оценивается в 110 трлн долл.
  • Эта сумма в 65 раз превышает совокупное богатство беднейшей половины мирового населения.
  • Совокупное богатство 85 человек равно активам беднейшей половины населения. Речь идет о 3,5 млрд человек.
  • 7 из 10 человек в мире живут в странах, где в последние 30 лет усилилось экономическое неравенство.
  • Доля национального дохода, принадлежащая 1% самых богатых, увеличилась в 24 из 26 стран, включенных в анализ Oxfam.
  • В США 95% доходов от экономического роста после кризиса 2009 года достались 1% самых богатых, тогда как 90% населения стали еще беднее.

Тренд на усиление экономического неравенства характерен для большинства развитых стран, причем действительные уровни неравенства, скорее всего, еще выше, поскольку благодаря оффшорам далеко не все крупные финансовые операции поддаются учету.

Уровень неравенства растет также и в многонаселенных странах со средним доходом (middle-income countries) — Китае, Индонезии, Пакистане, Индии, Нигерии; по данным Oxfam, 10% самых богатых жителей этих стран с начала 80-х годов приобрели намного большую долю национального дохода, нежели беднейшие 40% их соотечественников.

Зеленая линия - доля национального богатства у верхних 10% населения, фиолетовая линия - у нижних 10%.

Китай. Зеленая линия — доля национального богатства у верхних 10% населения, фиолетовая линия — у нижних 40%.

Россия в исследовании специально не рассматривается, однако составить представление об актуальных трендах можно, обратившись, например, к статье на Openleft.ru. Среди стран Большой двадцатки неравенство растет во всех богатых странах, кроме Южной Кореи, в то время как в Бразилии, Мексике и Аргентине — регионе с традиционно высоким социальным расслоенем — имеет место противоположная тенденция. К опыту Латинской Америки авторы предлагают обратиться в разделе с рекомендациями.

Как известно, для адекватной характеристики отношений распределения не всегда достаточно статистических показателей — важно и то, как социальное неравенство воспринимается людьми. Как свидетельствуют опросы Oxfam, во всех регионах мира люди озабочены растущим разрывом между бедными и богатыми; по мнению подавляющего большинства респондентов в шести странах (Испания, Бразилия, Индия, ЮАР, Великобритания и США), законодательство отвечает интересам богачей, которые пользуются «слишком большим влиянием на руководство страны».

Значительная часть исследования как раз и посвящена взаимодействию экономической и политической власти — авторы анализируют девять кейсов из практики Oxfam в качестве примеров использования политического давления для изменения правил рынка: лоббизм в США, уход от налогов и продавливание регрессивной налоговой системы в Пакистане, провалы антимонопольного регулирования в Мексике и т. д.

Несмотря на то, что в отчете приводятся интересные и наглядные данные — например, корреляция между уровнем дерегулирования финансового рынка и увеличением доходов 1% самых богатых (1910-2010 гг.) или отношение между увеличением доли национального дохода в руках этих же 1% и сокращением членства в профсоюзах (1983-2011 гг.) — позиция авторов отчета не выходит за рамки своего рода «экономического романтизма». Создается впечатление, что в использовании элитами политических и финансовых рычагов для изменения институциональных правил в свою пользу, создании оффшорных зон и «серых схем» исследователи Oxfam (организации, которая имеет дело с подобными кейсами 70 лет!) видят не более, чем случайные «провалы» политической и экономической систем. Достаточно только обеспечить прозрачность финансовых операций, усилить государственное регулирование экономики и антимонопольное законодательство, максимально разделить экономику и политику — и система заработает «эффективно», а неравенство снизится до приемлемого уровня.

Проблема, однако, состоит в том, что крупный капитал никогда не играет по правилам — чем выше ставки, тем больше искушение вывести активы в оффшор или продавить нужное политическое решение. При 300% прибыли, как известно, «нет такого преступления, на которое [капитал] не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы»[ref]Слова английского публициста XIX века Tомаса Джозефа Даннинга, которые Маркс приводит в «Капитале».[/ref].

OB-VW926_chinaw_G_20130107065437

Надежды на регулятивное вмешательство государства как окончательное решение проблемы также выглядят не более, чем наивно: как показал еще в 1960-е годы американский экономист Рональд Коуз[ref]Коуз Р. Фирма, рынок и право / пер. с англ. Б. Пинскера. М.: Дело ЛТД, 1993.[/ref], представление о безошибочном правительстве-регуляторе является такой же абстракцией, как и свободный рынок совершенной конкуренции. Хотя вмешательство государства (как на уровне непосредственного рыночного регулирования, так и на уровне социальной политики) потенциально снижает уровень экономического и социального неравенства, невозможно не принимать во внимание коррумпированность «видимой руки», особенно с учетом сказанного о совпадении интересов политических и экономических элит самими авторами Oxfam. Проблема в системе, которая так или иначе определяет и характер рынка, и характер государства. «It’s capitalism, stupid!»

На фоне этих наивных выводов сильной стороной исследования является на удивление глубокая постановка вопроса о социальном контексте и долгосрочных эффектах экономического неравенства. Авторы опираются здесь на понятие «накопления преимуществ» (opportunity hoarding), которое в свое время ввел в оборот социолог Чарльз Тилли[ref]Tilly C. Durable Inequality. Berkeley: University of California Press, 1998.[/ref]. Суть его в следующем: неравенство в доходах и богатстве, во-первых, накладывается на другие виды неравенства (гендерное, расовое, этническое, неравный доступ к политическому представительству и т. д.) — и они начинают усиливать друг друга; во-вторых, неравенство имеет долгосрочные эффекты, то есть, попросту говоря, воспроизводится из поколение в поколение. Это приводит к возникновению т. н. «каскадов привилегий» — например, дети богатых родителей имеют значительно более высокие шансы получить хорошее образование, а затем и высокооплачиваемую работу, нежели их менее обеспеченные сверстники. В данном случае не столь важно, возникает ли этот эффект в силу сознательного стремления представителей элиты закрепить свое положение, или же благодаря «объективному» накоплению «человеческого капитала», хотя с моральной точки зрения разница есть: вспомним предпринимательские таланты детей и родственников российских чиновников. В отчете Oxfam приводятся результаты сравнительного исследования Майлза Корака[ref]Corak М. Inequality from Generation to Generation: The United States in Comparison. 2012.[/ref], демонстрирующие сильную корреляцию между индексом Джини и «межпоколенческой эластичностью доходов» — это величина, которая показывает, насколько сильно уровень заработка родителей влияет на доходы детей. В странах с высоким уровнем неравенства богатым проще стать еще богаче. «Кривая Великого Гэтсби»…

В исследовании Oxfam используются, главным образом, вторичные данные, и из 60 цитируемых источников только четвертая часть приходится на собственно научные публикации. Отчасти это объясняется тем, что масштабные статистические обследования — прерогатива всевозможных государственных ведомств, банков развития и международных организаций; академические институты реже ввязываются в подобные дорогостоящие проекты. Однако проблема здесь глубже: социальное и экономическое неравенство является периферийной темой для социальных наук. По свидетельству Ричарда Лахманна[ref]Lachmann R. What is Historical Sociology? Polity Press, 2013.[/ref], одного из ведущих исторических социологов США, американские ученые почти не исследуют изменения в структуре распределения доходов и богатства последних десятилетий, за исключением Эммануэля Саеса, аналитика Credit Suisse, на которого постоянно ссылаются авторы Oxfam. Отсутствие серьезных теоретических разработок по проблематике социального неравенства сказывается на выводах исследований, подобных отчету Oxfam: структурные причины неравенства остаются в тени, а рекомендации сводятся к морализаторству.

Рио-де-Жанейро (Бразилия).

Рио-де-Жанейро (Бразилия).

Вместе с тем, уже в 1970-е годы в США было проведено несколько «прорывных» исследований на тему неравенства, из которых наиболее интересным в данном контексте является работа аналитического марксиста Эрика Олина Райта. Райт показал[ref]Wright E.O. Class Structure and Income Determination. New York: Academic Press, 1979.[/ref], что классовая позиция объясняет значительную часть различий в уровнях дохода: короче говоря, независимо от расы, пола, уровня образования родителей и профессиональной квалификации, доход наемного работника будет ниже дохода наемного менеджера или собственника-капиталиста. Классовая перспектива смещает фокус анализа с рассмотрения рынка и его государственного регулирования на отношения собственности и распределения контроля над средствами производства и финансовыми активами, но главное — вносит в анализ политическое измерение, напрочь отсутствующее в отчете Oxfam. Об этом — ниже.

В качестве позитивных моделей, в рамках которых проблема растущего неравенства была отчасти решена, авторы рассматривают послевоенный консенсус американского бизнеса, профсоюзов и правительства и практику коллективных договоров времен Детройтского соглашения 1950-х; Билль об управлении нефтяными доходами (Petroleum Revenue Managament Bill), принятый в Гане в 2011, предписывающий раскрытие финансовой информации нефтяных компаний и регламентирующий реинвестирование нефтяных доходов; фискальную и социальную политику стран Латинской Америки: прогрессивное налогообложение, увеличение расходов на образование и здравоохранение, увеличение уровня минимальной заработной платы и т.д. Рекомендации правильные, особенно в российском контексте сокращения «социальной» доли бюджетных расходов, малочисленных (пока) независимых профсоюзов, непрозрачного распределения ресурсных рент, — но таких рекомендаций недостаточно. Потрясающе наивным выглядит предложенный авторами способ реализации представленной программы — обратиться с просьбой о помощи к участникам Давосского форума. Эта декларация заслуживает полного цитирования: «Собравшиеся в Давосе на Всемирном экономическом форуме имеют власть, чтобы исправить быстрый рост неравенства. Oxfam обращается к участникам, чтобы они публично пообещали: не увиливать от налогов с помощью оффшорных юрисдикций, не использовать экономическую власть с целью получения политических преимуществ в ущерб своим согражданам, поддерживать прогрессивное налогообложение, раскрыть финансовую отчетность, повлиять на другие элиты и правительства своих стран, с тем, чтобы они присоединились к этим обязательствам, и т. п. Глобальной целью будущих лет должен стать мониторинг динамики доли национального дохода, принадлежащей 1% самых богатых, инвестиции в универсальное здравоохранение и образование, более сильное регулирование рынков, социальное страхование, поддержка прав рабочих и женщин и т. д.»

Нетрудно видеть, что ни о какой политике — тем более политике «реальной» — речь не идет. Эксперты Oxfam попросту полагаются на добрую волю власть имущих, как будто не замечая, что их собственный анализ противоречит подобным прекраснодушным порывам. Cовестливые авторы Oxfam как бы взывают к моральным чувствам патрициев Давоса – но маловероятно, что последние окажутся столь же совестливыми, ведь речь идет об их непосредственных классовых интересах.

Одной из причин, по которым важный и нужный анализ неравенства сводится к маловразумительному морализаторству, заключается как раз в отсутствии классового измерения в исследовании Oxfam. Можно сколько угодно рассуждать о коррумпированности чиновников и бизнесменов, о пользе и вреде регулирования экономики и социальных обязательствах государства. Проблема в том, что для претворения в жизнь элементарных социальных требований необходимо коллективное действие, мобилизация, политическое единство и классовая принадлежность — то, что отличает нас от пресловутого 1% заседающих в Давосе.

Дмитрий Жихаревич — исследователь, магистрант СПбГУ.

]]>
http://openleft.ru/?feed=rss2&p=1648 0