Уличная еда и право на город
Власти Москвы давно уже не намекают, а говорят прямо: город принадлежит богатым. Но не выходит ли так, что «хипстерский» урбанизм лишь поощряет, а не сокращает неравенство?
Несколько месяцев назад один из авторов этой заметки переехал из Москвы в Петербург. Как многим известно, это очень приятное место. Та самая достоевщина (нервный, порывистый и в целом бесчеловечный характер городской жизни) давно переместилась в Москву, а Питер стал чем-то вроде Москвы XIX века: уютным, размеренным, гедонистическим городом.
Во многом это произошло автоматически: нефтяники и банкиры в Петербурге не заинтересованы, предпочитают столицу. О столице и хочется поговорить.
Вот руководитель московского Департамента торговли и услуг Алексей Немерюк высказался против уличной еды: «Все хотят торговать блинчиками. А вот пойти на завод трудиться или на другую нормальную работу — этого никто не хочет. Я, конечно, утрирую, потому что мне эта тема уличной еды уже немного поднадоела. Вот раньше, если кто-то нигде не пригодился и в вуз не поступил — он шел в милицию. А теперь: ничего не выходит — ну пойду на улицу торговать блинчиками, заработаю денег. А кому это нужно? Москвичам это точно не нужно».
Как и многие российские чиновники, Немерюк похож на инопланетянина, который совсем не понимает, как устроена жизнь в Москве, в России, на этой планете. Отсюда его специфическое, «инопланетное» хамство. Но что он, в сущности, сказал? «Я ненавижу бедных. С моей точки зрения, город должен принадлежать верхушке среднего класса и богатым, которые могут позволить себе кафе и рестораны без ограничений. Те, у кого есть деньги только на уличную еду, должны свести поездки по городу к минимуму, лучше им сидеть дома».
Работники креативных индустрий и их аудитория, видимо, станут защищать уличную еду как специфический элемент образа жизни, часть городского разнообразия. Ярким примером новообретенного городского досуга, напрямую связанного с едой, является посещение стрит-фуд-маркетов и культурных мероприятий, обслуживаемых десятками маленьких торговых точек с замысловатыми названиями и не менее замысловатыми блюдами. Большинство участников – молодежь, пожелавшая сменить скучную офисную работу на веселое приготовление сэндвичей в узком дружеском коллективе. Взамен на сравнительно небольшие вложения новоиспеченные повара-бизнесмены рассчитывают не только обрести независимость, но и оседлать модную волну: готовить с дилетантским задором и кормить с демонстративным радушием сегодня считается делом прибыльным и тенденциозным.
Вместе с тем, формат и точек, и самих маркетов остается лишь условно открытым: с концептуальной составляющий подобных мероприятий организаторы явно перебарщивают. Названия блюд и ингредиентов, как правило, понятны лишь тем, кто знает языки, всерьез увлекается готовкой и активно путешествует. Видимо, оберегая свой модный статус и прозападный колорит, молодые повара сознательно отказываются подыскивать подходящий перевод или российский аналог для описания иностранной еды. Названия самих точек зачастую также оставляют желать лучшего: они основаны на мемах и американизмах, понятных лишь ограниченному кругу посетителей с определенными интересами. Впрочем, и оформление, и доступность еды на подобных мероприятиях заранее намекают на их «креативный» классовый статус. Но самая досадная неувязка заключается в лжеоткрытости этих мероприятий: все они преподносятся как наконец-то прорубленное окно в мир недорогой и понятной уличной еды, делающей городское пространство более дружелюбным. Ведь в сущности, качественная уличная еда – это способ насладиться городом для тех, кто не может себе позволить ходить в рестораны. У этой городской проблемы, как и у всех остальных, есть социальное измерение.
Но вернемся к высказыванию Немерюка. Вытеснение доступного уличного фастфуда – лишь небольшая, хотя и характерная, часть городской политики московских властей. Заместитель Собянина Марат Хуснуллин не стал ходить вокруг да около: «Строительство доступного жилья в городе нельзя допускать стратегически». Жилье, образование, здравоохранение, культура, еда в Москве должны быть недоступными «стратегически».
Среди все тех же работников креативных индустрий и их аудитории растет интерес к урбанистике. Но понимается она потребительски: упор делается на «комфорт», «разнообразие» и «выбор». Так, городские маркеты наряду с другими инициативами вроде велопроката остаются предельно локальным явлением, развлекающим наиболее платежеспособный слой и далеким от нужд большинства жителей города.
Но урбанистика – это один из способов политической артикуляции социальных противоречий. Город аккумулирует в себе неравенства, особенно такой город нового капитализма, как Москва, — и никакое «разнообразие» не поможет их преодолеть. Именно в терминах «права на город», в социальных и политических терминах следует рассматривать городские проблемы.
Марина Симакова — социальный исследователь.
Илья Матвеев — исследователь, преподаватель.
О ПОЛИТИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ НЕДАЛЬНОВИДНОСТИ
МОСКОВСКОГО НАЧАЛЬСТВА
Маразм крепчал — деревья гнулись:
««Строительство доступного жилья в городе нельзя допускать стратегически», — сказал Марат Хуснуллин.
Замечательная идея. Отличная идея достойная «серебряной калоши».
Друзья, что такое доступное жилье?
Это жилье для молодых семей, для молодых специалистов, для людей со средним заработком. Люди, которые не работают в Газпромах, а все-таки что-то создают, и даже пусть даже, торгуют. Но это люди — большинство из нас!
Доступное жилье может пугать только того человека, который боится чрезмерного увеличения населения Москвы. Но, позвольте, оно и так увеличено? куда еще?
А я бы на месте Хуснуллина озаботился бы не строительством «НЕдоступного жилья!
Я бы озаботился тем, чтобы возродить ныне не действующие московские заводы, озаботился бы вопросом возрождение подмосковным предприятий, и взял бы активный курс на сотрудничество с властями Московской области по инвестировании излишних капиталов в развитие областного сельского хозяйства и промышленности!
А то все этим «заммэра» скоро придется пожинать горькие плоды своей недальновидности.