Кирилл Телин: «Последний рубеж»
России предстоит битва с неравенством.
В 1908 году Австро-Венгрия, отчаянно пытаясь спастись от неминуемого конца рыхлой государственности, аннексировала Боснию. В дневниках Франца Конрада фон Хётцендорфа по этому случаю была обозначена следующая мысль: для неустойчивой и непрочной монархии Габсбургов «аннексия Боснии и Герцеговины стала первым крупным дипломатическим выступлением после 1878 года и прелюдией той ясно наступательной политики на Балканах, о которой давно мечтали «истинные» австрийцы с широким размахом».
Здесь нет лишней исторической параллели или стремления сравнить отдельных исторических деятелей, а то и режимы, выдвинувшие идентичных героев на первый план, — история лишь о том, как громкое политическое решение эффектно камуфлировало вопросы, имевшие куда большую важность. Нельзя, пусть и с горечью, не заметить, что Украина и Крым, Донецк и реконструкторы, правые и виноватые, обильно описываемые сегодня «экспертами» от Просвирнина до Вассермана, в пределах нашей страны выполняют своеобразную функцию консерванта. Ослепленное очередной битвой за державность население в упор отказывается видеть исключение, разворачивающееся, в отличие от воображаемых фашистов, у них под боком.
Перечислим ряд последних инициатив и событий, смыкающихся в печальную цепь.
В начале июня Дума приняла в третьем чтении законопроект, согласно которому неоднократное нарушение порядка организации либо проведения митингов может грозить лишением свободы на срок до пяти лет. Для работников некоторых отраслей российской экономики, таких, как гражданская авиация, железные дороги, жилищно-коммунальное хозяйство, фактически запрещена забастовка. Неуклонно продолжается линия на замораживание местного самоуправления: уже к середине 2011 года из 79 регионов, имеющих региональные столицы, лишь в 42 сохранялись прямые выборы мэров, сейчас этот тренд расцветает новыми красками.
С 1 января 2015 года будет введен налог на недвижимость для физлиц, заменяющий налог на имущество и земельный налог. Рассчитываться этот налог теперь будет на основе кадастровой стоимости объекта, а не инвентаризационной — в результате, по подсчетам некоторых экспертов, «налог на типовую «трешку» в доме 1945 года в Калининградской области, по расчетам ФНС, может увеличиться в 30 раз. А на «двушку» в доме 1983 года в том же регионе — в 18 раз». Кроме того, Минфин рассматривает варианты повышения НДФЛ, НДС, а также (в довесок к кошмару) введение налога с продаж — легко предугадать поведение малого и среднего бизнеса, среди разговоров о поддержке предпринимательской инициативы натолкнувшегося на очередное неожиданное повышение налоговой нагрузки.
Вишенкой на этом далеко не праздничном торте стала позиция московских властей в отношении уличного фастфуда. По мнению руководителей, величие столицы России вступает в неведомое противоречие с самим форматом уличной еды, который в ближайшие годы де-факто прекратит существование – останутся лишь рестораны и кафе. Логика удивительна, хотя и прозначна: нечего, мол, вам, нищебродам, еще и есть – дома поужинаете, после того, как 14 часов поработаете, квартирный налог заплатите и НДФЛ отсчитаете. И не вздумайте бастовать!
Не обязательно верить в классовую борьбу или даже просто быть левым, чтобы заметить, как пропасть между привилегированными и «обыкновенными» с каждым годом все растет, а Москва — та самая «столица великой родины» — становится символом этой пропасти, где вытеснение из зеленой зоны становится трагичным элементом повседневности. Вытеснение это давно уже не иллюзорно и не спекулятивно: разрыв между богатыми и бедными в Москве растет так же быстро, как и разница между Москвой и парализованными долговой нагрузкой регионами. В 2013 году в стране стало шесть регионов-доноров; еще в 2005 году их было 19. В 2013 году в Москве жило 48 долларовых миллиардеров, а в 2004 году по всей стране их было 36. Совсем недавно вице-мэр Москвы Марат Хуснуллин заявил: «Стратегически нельзя допустить строительство в Москве доступного жилья»; по большому счету, это означает превращение Москвы в своеобразный ЗАТО или коттеджный поселок, этакую Большую Жуковку или Нью-Барвиху. Памятуя еще и об инициативе по выселению пенсионеров, на плитке столичных бульваров мы должны выбить: «Чужие здесь не ходят».
Из призрачной угрозы разделение превращается в часть привычной картины мира: снижающаяся доступность образования и культуры – еще один показатель. Билет на десятый ряд театра Вахтангова или «Сатирикона» стоит до 7 тыс. рублей — это четверть средней зарплаты по стране, что еще более поразительно, учитывая структуру расходов россиян. На культуру и досуг последние вынуждены тратить лишь по 200 рублей из каждой тысячи, то есть почти в два раза меньше, чем на одно только питание. Помнится, билеты на открытие после реконструкции исторической сцены Большого театра стоили несколько сот тысяч рублей, а очередной вишенкой уже к этому пирогу является узаконенная продажа билетов (внимание!) на «неудобные места». В билетах так и написано: «неудобные». Почувствуйте разницу между товарищами и господами.
Мы часто говорим о расслоении — политическом, культурном, идеологическом; журналисты и мыслители охотно плодят тексты о двух, трех или пяти Россиях. Но источниками размежевания объявляется некая химера «культуры», «установок» и «ценностей»; за пределами этих рассуждений, часто верных и оправданных, остается главный тезис. На самом деле, расслоение обеспечивается банальными вопросами экономики, скурпулезное рассмотрение которых подменяется досужими мантрами или громкими лозунгами. Бенефициарами же подобной схемы выступает крупный бизнес, для которого закредитованность — гарантия дохода, а исключение — концентрацией целевой группы. Потому цена на недвижимость в Москве и бьет все рекорды, и квартира в Филях может стоить больше апартаментов возле Центрального парка, а Сбербанк и ВТБ рапортуют о повсеместных успехах. Король давно мертв, но все равно здравствует.
Впрочем, в адрес тех самых бенефициаров мы тоже слышим обвинения как «слева», так и «справа». Однако в большинстве случаев это развенчание личного авторитета, схватка с конкретным Ротенбергом или Ковальчуком, по понятным причинам напоминающая столкновение с Лернейской гидрой. На месте ушедших тузов здесь неминуемо возникают новые, счастливо избежавшие публичной критики и до поры остающиеся в тени; без постановки вопроса о групповом противостоянии эта картина может воспроизводиться сколь угодно долго. А противостояние действительно групповое — возможно, не классовое, возможно, дополненное национальным колоритом или чем-либо еще, но все равно реальное и ощутимое, не замечаемое лишь из-за магического управления «повесткой дня». В рамках этой повестки российская власть, кстати, «как-бы-ведет» борьбу с олигархами, которая все больше напоминает схватку выпивохи с зеленым змием — звенят по полу пустые жертвы, а враг отчего-то становится только сильнее.
Возвращаясь к языку метафор, вспомним один из малоизвестных эпизодов Крымской войны, случившийся в Белом море (как так, возопит обыватель, война-то Крымская, токмо в Крыму и воевали; но нет, не только). В июне 1854 года англо-французская эскадра подвергла обстрелу — то ли по ошибке, то ли намеренно — Соловецкий монастырь, а затем и город Колу, где была лишь инвалидная команда — не преминувшая, впрочем, вступить в перестрелку. Закончилось все, конечно, не так, как в Авачинской бухте, где британский офицер пустил себе пулю в висок, но тем не менее — инвалиды и иноки на протяжении нескольких дней отстреливались от европейских орудий. Мы сегодня, пожалуй, находимся в том же инвалидном положении: снарядов мало, среди своих инвалиды да монахи, но отстреливаться надо, потому что, несмотря на все санкции, на дальних золотых кораблях стоят не только европейцы, но и нувориши, свято убежденные в своей на нас непохожести.
Кирилл Телин – исследователь, преподаватель.