В режиме Реального времени
Александр Бронников и Ольга Зайцева о часах у Гегеля, Маркса, Фрейда, Эйнштейна и снова Маркса.
Часы Гегеля
Есть такой философский опыт, предлагаемый Гегелем. Гегель предлагает посмотреть на часы. Допустим, сейчас полдень. Тогда мы можем сказать: сейчас полдень, и тем самым произнесем истину. Мы можем даже записать эту истину, например, в ленту новостей. Но после того, как мы сделали запись, снова взглянем на часы. Оказывается, что уже пять минут первого, таким образом то, что мы записали, — это не истина, но ошибка, то есть ложь.
Самое важное в этой истории, согласно Александру Кожеву, в том, что Гегель первым обнаружил, что человек благодаря речи может сохранить ошибку во времени. “Человека можно было бы определить как ошибку, которая удерживается в бытии и длится в реальности”.
Человек может ошибаться относительно того, что существует, он может жить своей ошибкой или в своей ошибке. И ошибка или ошибочное, которые сами по себе ничто, в нем становятся реальными.
Пример Гегеля позволяет увидеть Реальное [ref] Имеется в виду Реальное в том смысле, в котором его понимал психоаналитик Жак Лакан.[/ref] как то, что не пишется. Записал, что сейчас полдень, но уже пять минут первого. Одним словом, промахнулся. Реальное получает связь с измерением времени. Кожев пишет: “Что здесь сказать кроме того, что реальное бытие способно превращать человеческую истину в ошибку. Хотя бы в той мере, в которой реальное временно или время реально”. Время в качестве Реального делает нашу запись ошибкой, промахом. Можно сказать и так — мы узнаем о наличии времени или Реального благодаря измерению промаха. Промах говорит о том, что время существует. Одновременно с этим мы можем сохранить наш промах во времени, то есть продолжить думать, что сейчас полдень, хотя это уже не так. Обе стороны эксперимента нам будут важны.
Часы Кауффмана
Вывод из эксперимента Гегеля: истина о Реальном невозможна для записи. Мы узнаем о существовании времени, когда обнаруживаем, что истина стала ложью. То, что пишется с необходимостью ложно, то, что записано — это, по отношению к Реальному, ложь. Получается, что единственная истина высказывания состоит в том, что оно ложно.
Но тогда единственно истинным высказыванием, которое можно записать, будет парадокс лжеца. То есть, если попытаться все-таки записать истинное высказывание, то это будет высказывание: “Я лгу”. Это парадокс: если я говорю правду, значит я лгу, а если я лгу, значит я говорю правду”. Отталкиваюсь от этого парадокса математик Луис Кауффман начинает говорить о времени. Во-первых он говорит, что математическим аналогом парадокса лжеца является комплексное число. Оно обозначается буквой i, где i в квадрате равно -1.
Тогда i = -1/i. И тогда получается, что если i=1, то i=-1. Точно так же, как если я лгу, то говорю истину.
Следующим шагом он говорит потрясающую фразу: “Квадратный корень из минус единицы — это часы”! Это высказывание возможно, потому что все дело в том, какой вопрос мы задаем относительно объекта. Если подходить к объекту, о котором мы говорим с точки зрения пространства, то перед нами скорее лента Мёбиуса, где одна сторона переходит в другую, так же, как правда в ложь в парадоксе лжеца, или 1 в -1 в числе i. Однако этот же объект можно представить как временную последовательность, тогда число i можно записать, как бесконечное переключение между 1 и -1
1 -1 1 -1 1 -1….
если i = 1, то оно равно -1, то оно равно 1 и так далее.
а парадокс лжеца, как бесконечный ряд чередования Истины(И) и Лжи(Л)…
ИЛИЛИЛИЛИЛИЛИЛИЛИ….
Высказывание истинно, тогда оно ложно, тогда оно истинно, и так далее. Эти размышления Кауффмана дополняют идею Гегеля о том, что время превращает истину в ошибку, ну или истину в ложь.
Часы Маркса
Предположим, что некий человек производит ботинки. Он делает пару ботинок в день и продает их за 1000 рублей. В это время, развитие средств производства приводит к тому, что у кого-то возникает фабрика, на которой существует специальный станок, при помощи которого один рабочий может произвести 1000 пар ботинок в день. Человек работал один день и произвел одну пару ботинок, рабочий на фабрике работал один день и произвел 1000 пар ботинок. Первому человеку, чтобы произвести столько ботинок понадобилось бы 1000 дней, то есть больше, чем два с половиной года.
При всем при этом на уровне тела, ну или на уровне реальности, перед нами две совершенно одинаковые пары ботинок. Одни сделал человек, а другие фабрика. Они выглядят одинаково, сделаны из того же материала, одинаково удобны… Одним словом, они тождественны. Это тождество однако не более, чем тождество образов, тожество воображаемое — их вид одинаков, однако на другом уровне они совсем не похожи.
Одни ботинки делали день, а другие 1/1000 дня, то есть примерно всего полторы минуты. Если за точку отсчета мы примем ботинки, то получится, что один день мастера равен 1/1000 дня рабочего на фабрике. Тогда получится, что на фабрике время течет в 1000 раз медленнее.
Часы Эйнштейна
Благодаря Альберту Эйнштейну мы знаем, что время может течь по разному в разных системах отсчета. Где-то медленнее, где-то быстрее. В наглядных объяснениях этого феномена отталкиваются от особенности скорости света. Сначала посмотрим на простую ситуацию. Допустим мы идем со скоростью 5 км/час. За время t мы пройдем расстояние t*v , где v — наша скорость, равная 5 км/час. Ну например за один час мы пройдем 5 км… Теперь представим, что мы идем не по земле, а по поезду, который движется со скоростью 100 км/час. Тогда получится, что наша скорость прибавится к скорости поезда и за то же время, мы окажемся на большем расстоянии от начала пути. Оно будет равно t*(5км/час + 100 км/час). Поезд действует аналогично средству производства. Без орудия производства мы бы пропалывали за один день один километр грядки, а, например, с тяпкой мы проделали бы путь гораздо больший.
Странности начинаются в тот момент, когда мы узнаем, что двигаться быстрее, чем скорость света невозможно. Получается, что если бы мы шли по поезду со скоростью света, то это не прибавило бы к нашей скорости скорость поезда. Относительно платформы мы продолжали бы двигаться со скоростью света, хотя в прошлый раз (когда мы двигались со скоростью 5 км/час) к нашей скорости прибавлялась скорость поезда.
С другой стороны, представим, что по платформе также идет человек, который движется со скоростью света. Если к скорости света на поезде не добавляется скорость поезда, то мы можем сказать, что через одинаковое время и человек, который шел по поезду со скоростью света и человек который шел по перрону со скоростью света, окажутся в одной и той же точке! Однако странность в том, что путь, который проделает человек, который идет по платформе не будет равен пути, который проделает человек идущий по поезду. Человек, который будет идти со скоростью света по платформе проделает больший путь, чем тот человек, который идет по поезду. Чтобы лучше это понять сделаем иллюстрацию:
Еще раз, так как скорость поезда не добавилась к скорости света, то и человек, который двигался по поезду и человек, который двигался по перрону оказались во второй момент времени на одинаковом расстоянии от начала перрона.Но при этом поезд тоже двигался, поэтому получается разница пройденного ими пути.
Оба человека двигались с одинаковой скоростью, оба стартовали в одной точке, потом оба оказались тоже в одной точке, но прошли разные пути.
Как может быть так, что скорость у них одинаковая, но пути разные? Откуда этот прибавочный путь? Если человек, который шел по перрону прошел больше, то, значит, он при одинаковой скорости должен был бы потратить больше времени. Однако в момент времени два они оказались в одной точке. Отсюда можно сделать вывод, что время у них течет по-разному: время на поезде — замедленно, а время на перроне — быстро. Получается ситуация сходная с фабрикой, где один день работы за станком равен 1000 дней работы дома. Время на фабрике течет медленнее, хотя в итоге за день работы на фабрике тебе платят столько же, как раньше ты получал за день работы дома. Здесь стоит сделать еще одно дополнение в часы Маркса.
Часы Маркса
Благодаря часам Гегеля и Кауффмана мы понимаем, что время — это Реальное. Оно делает нашу истину ошибкой, оно делает нашу запись промахом. Ну или, как мы и сказали выше, — именно промах, ошибка и есть то, что вводится в нашу жизнь измерением времени. Такой подход ко времени делает его крайне интересным. Когда стрелка часов оказывается на новой отметке, то мы понимаем, что старая отметка уже ошибочна. В дискурсе, о котором говорит Карл Маркс, тоже есть часы. Значит тоже есть промахи и их истории. Промах возникает благодаря средству производства. Часы Маркса отмеряют стоимость. Стоимость — это и есть цифры на циферблате часов Маркса. Ботинки производились один день, а один день — это 1000 руб. Запишем эту стоимость. Мы записали истину. Наступил второй день. Если свести функцию времени к промаху, то второй день, возникает только тогда, когда мы оказались на фабрике. На фабрике ботинки делают за 1/1000 дня, значит их стоимость уже иная, их стоимость теперь 1 рубль. Получается, что наша первая запись, 1000 руб, стала ложью, и мы допустили промах. И в часах Гегеля, и в часах Маркса время превращает истину в ошибку.
Ещё раз: Кожев пишет, что человек — это единственное существо, которое способно сохранить ошибку во времени. Маркс пишет, что пролетарий является человеком. Он нечто сохраняет. Или ему предлагают нечто сохранить, однако в данном контексте это не так важно. Он сохраняет прошлое. Его день остается прежним, он получал тысячу, когда делал пару ботинок сам, в течение одного дня и продолжит получать тысячу, когда пойдет работать на фабрику и ему будут платить за день его работы тысячу рублей. Пролетарий сохраняет эту тысячу в день во времени. Он сохраняет эту ошибку. Он как бы не сдвинулся во времени, остался в прошлом, хотя уже наступило будущее. Он сохранил прошлое в будущем. Одним словом, рабочий оказался в условиях, где время течет медленнее, а платят ему, как будто время течет по старому.
Часы Фрейда
Самый первый случай, о котором пишут Зигмунд Фрейд и Йозеф Брейер в «Исследованиях истерии» это случай Анны О. Анна иногда впадала в сомнамбулическое состояние. И в какой-то момент стало казаться, что она уже не в настоящем, но переживает события прошлого. Позже удалось обнаружить, что будучи в 1882 году, она ведет себя так, как будто она в 1881 году. Например, она натыкалась на печь, которая в этом году была на том месте, где в прошлой квартире была дверь. Речь шла не об обобщенном прошлом, но о вполне конкретном. Она день за днем переживала события этого прошлого. По непонятным причинам злилась на врача в настоящем, и потом оказывалась что год назад в этот день она действительно злилась на него, но уже не без причин. Был и еще удивительный симптом, в какой-то день она сказала, что как-то неверно различает цвета. Хотя она знает, что ее платье коричневого цвета, ей все равно кажется, будто оно синее. В итоге оказалось, что остальные цвета она различает четко, и только цвет своего платья путает. Все это было от того, что в 1881 году в эти же дни, она шила отцу халат, для которого выбрала такую же ткань, что и для своего нынешнего платья. Только та ткань была синего цвета. Когда Анна говорит, что платье синее, можно было бы сказать, что она просто ошибается, но Фрейд указывает, что это не просто ошибка, а ошибка, связанная со временем в том же смысле, как о времени говорит Гегель. Сказать, что “платье синее” — это тоже самое, что сказать: “сейчас полдень”.
Александр Бронников, Ольга Зайцева — психоаналитики.
Материал проиллюстрирован кадрами из found footage видео Кристиана Марклея «Часы».