Учитель физкультуры и учебник истории
Самый популярный сериал прошедшего года как зеркало новых политических ориентиров.
В последнее десятилетие российская киноиндустрия превратилась в кузницу исторической правды: за это недолгое время из коллективной памяти был извлечен и адмирал Колчак, и Иван Грозный, и татаро-монгольские ханы и даже целое поколение стиляг. Сериальная гильдия не отставала: каждый будний день на экранах российских телевизоров появлялась то Сонька – Золотая Ручка, то Мишка Япончик, то Котовский, а то и неизвестные доселе герои обеих войн — Гражданской и Великой Отечественной. Судя по рейтингам, исторические сюжеты полюбились публике почти так же сильно, как и бесконечные ментовские страсти, и уж точно сильнее, чем kitchen sink realism с блюющими в туалете подростками от Валерии Гай Германики. От попытки написать новый, самый что ни на есть исторический учебник истории не удержался даже главный развлекательный канал страны ТНТ, как правило, занятый фиксацией и ретушью повседневности в реалити-шоу и глянцевых адаптациях зарубежных телесериалов. В апреле прошлого года на телеэкранах появился сериал «Физрук» — душевная школьная комедия, обогащенная криминальным жаргоном и скабрезными шутками. Во время просмотра сериала кажется, будто создатели сериала поставили себе нетривиальную задачу: расквитаться с «гнилыми» (а заодно и с «лихими») 90-ми, причем так, чтобы у молодых телезрителей не осталось на эту тему никаких иллюзий.
Нарратив, развернутый в сериале, это новейшая история, поданная как миф о перерождении, сказ о героическом восстании из пепла 90-х и трогательном расставании с их перегорелой моралью. Россия поднимается с колен не без ностальгических сожалений, а вернее, с плохо скрываемой болью отбросив милую многим сердцам «силу в правде». Отдавшись дикому капитализму, приняв его в отсутствие прочих альтернатив, страна вступает на путь перемен, ведущих к смятению и череде кризисов. Выход из ситуации означает осознание утраты себя и признание поражения, за коим неизменно последуют поиск идентичности и оформление новых ориентиров. Растиражированная с помощью государственной риторики историческая травма в сериале подана как личная драма главного героя – бывшего бандита с богатым прошлым, не находящего себе места ни в настоящем, ни в будущем. Так карикатурный «решала» по прозвищу Фома теряет работу начальника службы безопасности и устраивается физруком в обычную школу, чтобы втереться в доверие к дочке своего бывшего работодателя и вернуть его расположение. Этому блестящему плану не суждено осуществиться. Фома движется по современности на ощупь, как слепой котенок, то и дело набивая себе шишки и опрокидывая блюдце с молоком. Именно так, по ошибке, он попадает в рабство к жестокосердной блондинке Лене, искусно выплетающей криминальные схемы для обналичивания денег. Он мечтает от нее отделаться, она хочет его растоптать, попутно научив его верить, бояться и просить. Он — физрук, она – финансовый гений, оба они не уважают официальный закон, не чураются запрещенных методов. В каком-то смысле и Фома, и Лена преступники, но преступники разного рода, фактически антагонисты. У Лены есть холодный интеллект и здравый расчет, а у Фомы есть понятия. Фома верит слову, твердо стоит за «своих» и признает только то зло, которое совершается во спасение, а Лена наслаждается властью и унижением других, она одержима жаждой мести. Фома — романтик, а Лена — циник. Однако антагонизм героев не упирается в несовместимость их характеров или разный габитус, виной тому поколенческий, временной разрыв. Бандитский романтизм более не в цене, он не актуален, он остался в прошлом, на пленке видеокассеты с фильмом «Брат». У Фомы, как и у России, в конечном счете нет выбора: он сдается Лене, олицетворяющей сегодняшнюю финансово-криминальную элиту, за долги и идиотские проступки. Фома не понимает, как устроен мир предпринимателя начала десятых: почему в охранники стали брать гомосексуалов, снятое на веб-камеру видео хранится «в облаке», а свойственное ему умение быстро взять и «порешать вопросы» не срабатывает в критических ситуациях. Время изменилось, а с ним изменились и правила поведения. «Я потерял ориентиры, я динозавр» — признается физрук в письме к любимой женщине, ангелоподобной учительнице литературы по имени Татьяна (культурологические референции в сериале крайне демократичны, легко узнаваемы и за редким исключением выходят за пределы школьной программы).
Надо сказать, что сериал оголтело, бесстыдно патриотичен, и его патриотическая линия полностью повторяет изгиб консервативного поворота, который случился в последние годы. Это не столько трепетное отношение к своей стране и ее границам, сколько полное соответствие рекомендациям беречь пресловутые скрепы. Неприятие нового, зашоренность, реакционность главного героя существенно осложняют ему жизнь, но в то же время именно они создают ему трогательный образ консервативного недотепы, этакого городского ватника, который, в отличие от более прогрессивных современников, привык держаться своих принципов. Проблемные вопросы, возникающие у героев сериала, носят универсальный характер, но логика озвученных физруком ответов полностью укладывается в логику рассуждений борцов с пропагандой ценностей, якобы чуждых российскому менталитету. «Измена – это косяк пятого уровня» — говорит Фома своему лучшему другу, владельцу стрип-клуба, толкающего его на секс в оплату денежного долга. В сериале настойчиво пропагандируется образ традиционной семьи и ответственное родительство, а герои то и дело мучаются отсутствием «нормальных» человеческих отношений, где, рассевшись вокруг воображаемого очага, можно без всяких стеснений взять и открыть свою душу. Фома хочет «свой замок, свою королеву, тапки свои», а также «по вечерам — телек, в воскресенье — в «Ашан», потому что «вот она жизнь!». Проблемы взаимоотношений взрослых и подростков и вовсе исчерпываются конфликтом отцов и детей, к которому прилагается задача учителей воспитать каждого школьника «нормальным» человеком, назубок выучившим, что такое хорошо и что такое плохо.
Известно, что популярный в начале 90-х в России французский сериал «Эллен и ребята» неоднократно подвергался критике у себя на родине за купированную реальность. Все съемки происходили либо в общежитии, либо в кафе, либо в гараже. Герои сериала не готовились к занятиям, не обсуждали учебу, не засыпали на лекциях после бурных вечеринок. Университет как институция и учебный процесс в жизни героев отсутствовал напрочь, несмотря на то, что все они значились студентами. Никто из них не переживал эмансипацию от родителей и тяготы взросления, не испытывал серьезных трудностей с деньгами, не искушался наркотиками, субкультурными течениями и легким заработком. Студенты не участвовали в политических акциях, не поднимали острых социальных, религиозных и этнических вопросов. Словом, все, что волновало французскую молодежь в конце 20-го века, было вычищено из сериала.
В «Физруке» ситуация в некотором смысле похожая. Здесь вроде бы вскользь упоминается и проблема национализма, и противостояние бандитского и цивилизованного капитализма, и столкновение провинциального гопника с миром избалованных московских детей, мелькают наркотики, коррупция и долговые обязательства. Однако все это либо проблемы шуточные, не достойные обсуждения, либо трудности, с которыми приходится сталкиваться во взрослом мире, они волнуют преимущественно взрослых и взрослые же с ними и разбираются с помощью готовых рецептов. Даже дети-инвалиды появляются в сериале лишь в качестве декорации как повод для шикарного благотворительного банкета, устроенного то ли для очистки совести, то ли для отмывания денег, то ли просто для многообещающего обмена рукопожатиями. Несмотря на то, что сериал явно создан для молодежи, тинейджеры редко получают право на действие, они не принимают решений и не несут за них ответственность. Никто из них не напивается, не сумасбродничает, не ставит серьезных вопросов. За исключением мелких пакостей, желания выпендриваться и вредничать у этих школьников нет обычных человеческих пороков — они подозрительно положительные дети. Возможно, именно поэтому они не замечают и пороков взрослых, которым, в свою очередь, иногда позволяется отрываться на полную катушку — то в бане, то на даче, то в ночном клубе. Елена Мизулина усмотрела в сериале «пренебрежение, неуважение к школе, учителям, родителям», хотя здесь, скорее, напрашивается вопрос о нехватке уважения по отношению к ученикам. Их готовым разметаться натурам в сериальном пространстве не оставлено места. Даже главная героиня, дочка олигарха Саша, вокруг которой заваривается и разворачивается весь сюжет, то и дело ищет поддержки со стороны старших, совершенно безотчетно доверяя всем и каждому, и оттого оказывается марионеткой в руках недоброжелателей. Впрочем, такие обыденные вещи, как ЕГЭ, мучительный выбор ВУЗа или колледжа, мандраж экзаменов в сериале тоже отсутствуют, хотя время действия — конец выпускного года. Всего этого как бы не случается, а если и случается, то где-то на периферии – это ведь такие мелочи жизни по сравнению с чьим-то желанием «отжать» квартиру или необходимостью «мотать реальный срок». Выпускной вечер — центральное событие школьной жизни, традиционно важное для учеников и учителей, изображен крайне скупо, как физическое пространство разукрашенного воздушными шарами зала, где разыгрываются мало связанные с ним события. И это позволяет говорить об еще одной странной особенности сериала — о трудности установления связи с кем-либо из персонажей, о невозможности вчувствования: молодому зрителю отводится роль наблюдателя, которому надобно смотреть, смеяться и мотать на ус.
Сериал действительно может иногда показаться смешным, но остается очень и очень слабым, производя пусть и шумное, но пустое высказывание. И дело здесь не только в отсутствии стиля или невыраженной критической линии. Дело в том, что пародия, которой, как водится, надлежит скрывать явное, приоткрывая тайное, оказывается чересчур прозрачной, отдаленно напоминая, но со всей очевидностью не дотягивая ни до фельетонов Задорнова, ни до телешоу «Куклы». Чего стоят только некоторые карикатуры! Инфантильный директор школы, увлеченный гаджетами и модернизацией, во втором сезоне меняется местами и обязанностями с завучем – пассивно-агрессивной теткой, отношение к которой колеблется от страха до подобострастия. Юркий интеллектуал-олигарх, наделенный отличным чутьем и тонким юмором, устал от жизни и словно предчувствует ее скорый конец. Симпатичная украинка Полина, имеющая диплом психолога, отменно готовит борщ и охотно раздает жизненные советы, правда, работает она стриптизершей и всегда рада выступить в роли угодливой партнерши, особенно за дополнительную плату. По закону жанра в «Физруке» мало выдумки, не хватает риторических приемов, хромает фигуративная составляющая. Однако эта нехватка сказывается не только и не столько на удовольствии зрителя, сколько на эффективности пародии. Здесь пародия настолько правдоподобна, что грань между правдой и подобием стирается, пародия теряет иронический запал, а какой-никакой художественный продукт — свою художественность, превращаясь в образец ненастоящего, комнатного реализма (неслучайно режиссер сериала Федор Струков когда-то ставил первое российское реалити-шоу «За стеклом»).
Если вспомнить лучшие образцы позднесоветской, оттепельной кинематографии, то можно уверенно сказать, что интересный кинопродукт в эпоху умеренной цензуры – тот, в котором пропаганда неотличима от насмешки над ней. И в этом смысле «Физрук» вызывает ощущение двоякое: с одной стороны, штампов, отсылающих к современной пропаганде, там действительно через край, но с другой – сериал слишком пресный, в нем недостает интриги, страсти, пафоса, сильных эмоций. Пожалуй, единственное переживание, свойственное абсолютно всем персонажам от охранника до девочки-тинейджера — это сильная привязанность, и желание эту привязанность упрочить, укрепить, окутать атмосферой житейского счастья и благополучия. Показательно, что среди школьников (как, впрочем, и среди взрослых) не находится типичного смельчака, пытающегося оспорить существующий порядок вещей, перед которым в итоге капитулирует Фома. Нет там ни юных вертеров, ни гордых отщепенцев, ни милитантных хулиганов, ни убежденных нонконформистов. Все герои сериала связаны одной данностью, все происходящее — звенья одной цепи, звон которой никого не смущает и потому означает лишь невозможность ее разрыва. Если настоящий сарказм и возник во время работы над сериалом, то он остался в кабинетах, в гримерках, в кулуарных беседах. Увы, никто из создателей сериала — как и никто из его героев — так и не решился крикнуть «А король-то голый!», хотя жанр тому только благоприятствует. И в этом молчаливом согласии, в пренебрежении нечаянным криком состоит большое разочарование. Может статься, что потом кричать будет непозволительно, или попросту слишком поздно. Второй сезон сериала заканчивается весьма символично: физрук Фома вместе со своими принципами из 90-х оказывается за решеткой. Неужели, когда он «откинется», Россия будет свободной?