Документация БОРНа
ОЛ поговорила с автором выставки, посвященной «делу БОРН», об антифашизме и «антифашизме».
4-15 июня в Центре Красный, на московском Красном Октябре, проходила выставка Матвея Крылова, посвященная «делу БОРН». «Открытая левая» поговорила с молодым художником об общественном значении судебного процесса, современной антифашистской риторике государства и его личной позиции.
Твоя выставка, очевидно, направлена на усиление общественного резонанса вокруг дела БОРН. Почему тебе это кажется важным сегодня, когда, казалось бы, «антифашизм» провозглашен чуть ли не новой государственной идеологией, а все активные в прошлом ультраправые группы раздавлены или ушли в подполье?
Я думаю, ты и сам понимаешь, что наш государственный антифашизм – это подделка. Власть очень медленно, но последовательно делает все то, что в какой-то момент может вылиться в типичное фашистское государство. Нам ежедневно говорят про русский мир, русскую национальную идею и всячески подогревают в обществе патриотические чувства. Но мы знаем на примере прошлых лет, чем это может обернуться.
Дело даже не в мелких нацистских группировках. Люди реагируют на новости и окружающий мир уже со злостью и ненавистью. Общество поверило во врагов России, а ими могут оказаться кто угодно – оппозиционеры, иммигранты или ЛГБТ. Для меня здесь хорошим примером является история вокруг Новороссии. Вчерашние оппоненты Путина, националисты и просто любители военных сборов и стрельбы сегодня воюют там русским оружием. Мы не видим какой-то опасности и думаем, что наци в прошлом, только потому что наше внимание переключилось на юго-восток Украины. Но вооружая и формируя ополчение, власть не очень понимает, что будет дальше – чем займутся ополченцы после конфликта, почувствовав вкус крови. Я не удивлюсь, что уже сейчас из зоны конфликта в Россию «плывет» оружие. Да и заявление Баклагина, одного из фигурантов БОРН, в суде, что он хочет попасть в ополчение, тоже хорошо иллюстрирует отношения власти и националистов.
Государственная риторика в отношении наци изменилась, но и сегодня они успешно используют друг друга. В то время как оппозиции продолжают вставлять палки в колеса, совершенно спокойно, например, проходит съезд европейских националистов в Петербурге.
В своих показаниях по делу БОРН Тихонов на суде называет фамилии сотрудников Администрации Президента, которые поддерживали Горячева в его «начинаниях». Путинская власть всегда заигрывала с националистами, курировала их и прессовала только в тех случаях, когда ДПНИ и прочие организации уже становились ненужными. Поэтому я считаю, что необходимо говорить об этом деле, ведь если государственная идеология снова изменится, то эти люди легко могут превратится в узников совести и будут отпущены. Чтобы этого не случилось, нужно говорить постоянно и публично о том, что это террористы и убийцы, а не борцы за идею. На суде они говорили, что идея превыше жизни, но мы знаем, что это не так. Никакая идея не может оправдать убийство.
Пространные показания Тихонова на процессе погружают в недавнюю, но уже выглядящую такой далекой историю жесткого уличного противостояния наци и антифа середины 2000-х. Как ты смотришь на нее сегодня? Можно ли сказать, что она является важной частью истории поколения?
Безусловно, это является важной частью истории нашего поколения и забывать об этом нельзя. Поколение 15-летних не застало эти события, и если мы не будем напоминать о них, то они никогда и не узнают. Наверное, вредно считать, что уличные противостояния остались в прошлом и никогда не повторятся. Конечно, то что сейчас происходит в антифашистском сообществе печально, но мы должны сделать все возможное, чтобы имена погибших антифа не были забыты. Антифашистское сопротивление не является чем-то временным, и пока в мире будут существовать ультраправые, мы будем бороться – каждый своими силами и методами. Не только с уличными убийцами, но и с властью, которая способствовала их появлению. Вообще, для меня антифашизм — это не только противостояние расистам, но противостояние любым формам дискриминации. Борьба не закончилась и расходиться рано, мы еще успеем сдать наш опыт в архив.
Форма выставки «доказательств» подразумевает не только ангажированность художника относительно сути дела, но и позицию по отношению к самому суду. Ты считаешь, что сегодня политический процесс в России может оказать воздействие на общество? И, учитывая твой собственный опыт, не оправдывает ли такое внимание сам институт суда, вера в справедливость которого уже давно у нас подорвана?
Мы имеем, что имеем. У нас нет другого честного и самостоятельного суда. Процесс был показательным, для суда он был делом чести – судей убивать нельзя. Мы можем только предположить, каким был бы процесс, если бы они не убили Чувашева, а на суде им вменялось только убийство лидеров антифашистского движения. Я думаю, что они в любом случае получили бы то, что получили, но это уже был бы другой процесс. В этой истории все силы, — и суд, и пресса, и современное искусство, — рассказывают обществу про БОРН так, как делать нельзя. Ни у кого нет таких возможностей узнать правду об их преступлениях, какие есть у суда и медиа.
Журналисты, освещавшие процесс, зачастую не скрывающие свои антифашистские взгляды, методично переводили заседания с протокольного языка на общедоступный. Я, кстати, очень признателен ребятам с МедиаЗоны, Грише Туманову, Славе Козлову, Наде Прусенковой и многим другим за их труд. В той ситуации с судами в России, в которой мы сейчас находимся, они дают обществу возможность и знать, и делать выводы. Мы все сегодня благодаря им можем быть свидетелями процесса.
Материал подготовил Илья Будрайтскис.
Интервью проиллюстрировано фотографиями граффити, показанных на выставке.